Я не успела еще и ногу на ногу положить, как в дверь просунулась Венькина голова, которая повела глазами направо-налево, чмокнула губами и произнесла:

- А, вот ты где!

Венька ввалился в комнату целиком и поинтересовался, чего это я тут рассиживаюсь, когда он мне такой команды не давал. Я удовлетворила его любопытство, сообщив о звонке Вислоухова и пришедшей ему на ум идее свести Пашкова с Каблуковым.

- Это еще зачем? - насторожился Венька.

- Как зачем? - усмехнулась я. - Для словесной дуэли!

- Словесная дуэль? С этим придурком? - возмутился Венька. - Еще чего не хватало! Нет, от этого нужно отказаться.

Я пожала плечами, показывая всем своим видом, что мое дело сторона, однако обронила словно невзначай:

- Ну, во-первых, окончательное решение остается за Пашковым, а во-вторых... Как это будет выглядеть, если он откажется? Не сомневаюсь, что Каблуков заявит, будто "наш" испугался.

- Да кто примет всерьез заявления такого идиота? - легкомысленно сказал Венька.

- Может, конечно, он и идиот, - скромно заметила я, - но дуэли с ним не избежать. От прямого эфира, конечно, можно отказаться, но ведь из избирательного бюллетеня его так просто не вычеркнешь. А учитывая некоторые специфические особенности непредсказуемой русской души... У нас ведь испокон веков юродивых любят.

Моя, прямо скажем, не самая глубокая мысль повергла Веньку в неожиданно глубокую задумчивость. Он опять почмокал губами и нахмурился. До чего он дошел в процессе мыслительной деятельности, я не узнала, потому что в кабинете Пашкова зазвонил телефон, и Венька рысью туда кинулся. Я - за ним. И тут мне представился случай, которого я ждала. Пока Венька разговаривал по телефону, опрометчиво повернувшись ко мне спиной, я таки изловчилась сунуть Наташину фотографию в толстую книжку ежедневника, лежащую на столе. Там были еще какие-то бумаги, но ежедневник оказался ближе, правда, он мог оказаться не пашковским, а принадлежащим кому-нибудь из его многочисленной челяди, но я рискнула.

Едва я успела осуществить свою "диверсию", как дверь распахнулась и в кабинет дружно ввалились "штабисты", шумные и довольные собой. Ясно, что визит Ледовского привел их в такое приподнятое состояние. Гм-гм, интересно, чем? Ответ напрашивался сам собой: скорее всего мой бывший любовник пообещал Пашкову поддержку, а поддержка Дедовского в нашей губернии - чего-нибудь да стоит. Пашков поприветствовал меня в своей обычной тональности и посмотрел вопросительно, мол, чего пришла? Нравится мне все это: пресс-секретарь я или нет? Я собралась рассказать ему о сюрпризе, приготовленном Вислоуховым, но Венька меня опередил.

- Шеф! - обратился он к Пашкову довольно-таки фамильярно. - Вас приглашают на телевидение, но условия неординарные: дискуссия с Каблуковым. Мне, конечно, не очень нравится эта идея, но, с другой стороны, отказ может быть истолкован превратно. Этот городской сумасшедший такого там наплетет, мало не покажется.

Венька еще не успел закрыть рот, а я уже с удовлетворением отметила про себя, что мои не самые виртуозные доводы возымели на него действие. Другими словами, сорные зерна таки заколосились.

Выслушав Венькино заявление, Пашков уселся за стол и обвел испытующим взором свою верную дружину. Разумеется, мнения и советы не заставили себя долго ждать и посыпались со всех сторон, как из рога изобилия. Дискуссия продолжалась минут двадцать и свелась к ряду оргвыводов. Первый - так называемый телевизионный поединок - не что иное, как козни Крутоярова, который сам не рискует вступить в открытую полемику с Пашковым, а потому хочет поставить последнего в глупое положение, вынудив включиться в нелепый и непродуктивный спор с "клоуном" Каблуковым. Второй - коварное оружие Крутоярова нужно использовать против него же. Третий - Пашков должен принять участие в передаче, но вести себя спокойно и выдержанно, не поддаваясь на провокации. Таким образом он только лишний раз продемонстрирует серьезность своих намерений. Короче, решили и постановили. Не знаю уж, что при этом думал сам потенциальный народный избранник, но спокойствие не покинуло его ни на секунду. Если он так же будет вести себя на завтрашнем прямом эфире, то бедняге Каблукову остается только посочувствовать, поскольку весь его эмоциональный заряд уйдет, что называется, в песок. Зрителям, кстати, тоже не позавидуешь: такой спектакль провалится! Нужно было Вислоухову свести Каблукова с Крутояровым, на худой конец, с Рябоконем. Неплохо было бы также поставить на стол что-нибудь для метания в лицо противнику: бутылку пепси или букет роз, например.

- Когда эфир? - спросил Пашков.

Вопрос был обращен ко мне, но я так увлеклась своими фантазиями, что не сразу сориентировалась. И только когда все на меня уставились, сообразила, что к чему, и доложила:

- Послезавтра, в девятнадцать тридцать. Пашков протянул руку.., и взял ежедневник, который, конечно же, раскрылся там, где лежала фотография. Я впилась взглядом в лицо Пашкова, но ничего примечательного не увидела. Удивление, правда, было, но и только. По крайней мере, эффекта разорвавшейся бомбы моя военная хитрость не произвела. Пашков взял фотографию в руки, повертел, положил на стол и призадумался.

Вездесущий Венька тут же скосил взгляд на снимок, и брови его полезли на лоб.

- Какая-то фотография, - пожал плечами Пашков.

Венька подвинул снимок к себе:

- Вы ее знаете?

- Первый раз вижу. Как она сюда попала? Фотография пошла по кругу, я тоже для отвода глаз подержала ее в руках.

- Может, кто-нибудь из гостей потерял? - предположил Венька, имея в виду Дедовского и иже с ним.

- А если это какая-нибудь провокация? - высказал предположение аналитик. Остальные дружно насупились.

Венька опять взял в руки фотографию и поскреб пятерней затылок:

- На всякий случай надо бы выяснить, кто такая.

И Наташина фотография перекочевала к Викингу, который сунул ее в нагрудный карман.

Ну вот, я так ничего и не узнала, зато Пашков, если он, конечно, имеет отношение к Наташиному исчезновению, теперь будет настороже. Серебряный колокольчик хоть и тихо, но прозвенел.

Вечером я, как обычно, стала подводить итог и своим изысканиям, а поразмыслить мне было над чем, потому что день выдался урожайным на события. Начался он скандальным отъездом Елены Богаевской, а кончился моей примитивной попыткой вывести Пашкова на чистую воду, совершенно не удавшейся. Потому что реакцию Пашкова на фотографию трудно было назвать бурной. И объяснить это можно только тем, что он и в самом деле видел Наташу в первый раз в жизни. Значит, я пошла по ложному следу? Можно, правда, взглянуть на ситуацию иначе, но вряд ли она от этого станет более обнадеживающей. Как вам такой вариант: Пашков настолько владеет собой, что, узнав свою жертву, не показал виду? Ну, тогда мне уж точно никогда не добраться до истины...