— Этим промыслом многие занимаются. Время военное.

— Таким вот образом и французский капер захватал голландское судно, на котором из Архангельска мои слуги везли сундуки с парчой, мехами, китайскими вазами и одеждой. Можно было бы кое-что здесь распродать. Тогда на вырученные деньги сняли бы для посольства приличный дом, приоделись бы сами, начали бы устраивать ассамблеи для важных господ и их жен, вели бы политичные разговоры. Тем же газетерам выразили бы свое почтение… Эх, была не была! Напишу Петру Алексеевичу, в какой скудости мы тут трудимся! Вот тогда в Посольском приказе почешутся. Ладно, писание продолжим вечером. Пошли обедать!

В будний день и для своих посольских людей обед был скромный. Хлебая заправленную луком бобовую похлебку, Иван невольно вспоминал обильные застолья в доме маленького капитана. Особенно последнее.

Тогда, успешно сдав все экзамены в своей школе и получив свидетельство, дающее право на звание младшего лейтенанта, он приехал в Гарлем проститься и поблагодарить за добрые советы и гостеприимство.

Капитан Ян ван Деккер был в отличном расположении духа. Его сын благополучно вернулся из дальнего плавания, приумножил семейный капитал и привез добрые вести о своем брате, торговля которого процветала на самом краю азиатского материка. О том, что Иван поступает на службу русского царя, капитан уже знал. Посольство уладило все денежные дела с Ост-Индской компанией, а сам он не понес убытков от этой операции. Более того, уважаемый всеми капитан Корнелий Крюйс, ставший вице-адмиралом в молодом российском флоте, как-то встретил в Амстердаме маленького капитана и в присутствии почетных адмиралов и капитанов похвалил за умение находить способных молодых людей и воспитывать из них моряков. Такая похвала, а также острая потребность в опытных старших офицерах накануне большой войны стали причиной того, что Ян ван Деккер был вызван в Адмиралтейство, где ему предложили хорошую должность.

Поэтому сегодня за столом маленького капитана восседал краснолицый гигант с лихо закрученными усами и коротко подстриженной седой бородой. От его сиплого голоса и громового хохота жалобно звенели хрустальные бокалы в настенном шкафу и испугано трепетали канарейки в клетке у окна. Правда, желто-зеленый попугай, когда-то привезенный хозяином с Ямайки, охотно вступал в беседу и бодро отзывался на слова гостя. Тогда матушка Клементина делала вид, что очень сердится, и махала кружевным платочком на своего любимца. К счастью, она не понимала по-испански и просто не догадывалась, почему попугай так веселит мужчин.

По столу, над которым поднимался пар от горячей ветчины и отварной осетрины, гулко стучали кружки, наполненные темным английским пивом, и мелодично позвякивали серебряные чарочки с добрым голландским джином. Ян ван Деккер угощал старого знакомого и нового союзника Ричарда Остина, капитана британского королевского флота. В ближайшее время объединенным англо-голландским эскадрам предстояло действовать против общего врага, и офицеры связи двух стран уже сейчас приступили к установлению тесных деловых контактов.

— Вот мой воспитанник, — представил Ивана маленький капитан. — Станет офицером во флоте царя и будет воевать со шведами!

— Со шведами нельзя воевать! — матушка Клементина тяжело вздохнула и приложила к глазам платочек. — Они не знают пощады. Как были дикими викингами, так ими и остались, хотя и приняли христианство.

— Справиться со шведами можно. Они медленно думают, и им никогда не надо показывать свою слабость, — уверенно произнес англичанин. Он оценивающе взглянул на Ивана и тряхнул головой. — Хорошего офицера получит русский царь Петр… Эх, Ян! Ведь и мы когда-то были такими же молодыми. Помнишь сражение у острова Тексель?

— Да, двадцать пять лет прошло! Тогда твой «Решительный» взлетел на воздух, и мы подобрали всех, кто остался в живых.

— Спасибо вашему врачу, он не стал отнимать мне ногу. Но хромаю до сих пор. Помянем тех, кто остался у того острова!

— Вечная им память! А знаешь, мы бы вас не одолели, если бы французы не бежали до конца сражения. Наши фрегаты так их и не догнали!

— У них и испанцев корабли крепкие и быстроходные, матросы смелые. Но вот офицеры настоящей морской службы не знают. Чины получают не в походах и сражениях, а через придворную родню. У кого титул громче, у того и звание выше. Сами ходят по палубе в шелках и кружевах, шляпы размером с хорошее тележное колесо и утыканы перьями. Зайти на камбуз и узнать, чем кормят матросов, даже и не подумают. Одним словом — дерьмо! О, хозяйка, прошу простить меня за такие слова!

— Весной поплывешь в Архангельск? — спросил Ивана маленький капитан, чтобы сменить тему разговора и отвлечь гостя от обличения недавних союзников. — Не доводилось бывать в этом порту!

— Я ходил туда два раза, — произнес капитан Остин. — Порт неплохой, но не менее восьми месяцев в году скован льдом. Да и путь туда трудный, через полярные моря. Но ежегодно в него прибывает свыше ста судов. Половина из них — английские.

— Что они закупают? Лес?

— Корпуса кораблей мы делаем из собственного дуба, и на большой линейный корабль идет до четырех тысяч хорошо просушенных стволов. А вот для мачт и рей нужны сосны, для снастей пенька, лен для парусов и, уж конечно, смола и деготь для всяких корабельных нужд. Без этого у Британии не будет флота, способного доставить товары из заморских колоний и защитить торговые суда от пиратов и флотов других держав. Но все эти материалы мы можем получить, и довольно дешево, только в Архангельске.

После обеда, выслушав добрые пожелания и советы, Иван попрощался. Эльза так и не вышла к гостям, родители сказали, что она простыла и плохо себя чувствует. Но на берегу канала, там, где зимой стояла палатка торговца горячим шоколадом, его поджидала маленькая фигурка, закутанная в теплую шаль. Покрасневшая от холода ручка протянула пушистый шарф с вышитым на нем якорем.

— Возьми, на память. В твоей Московии так холодно!

— Эльза, я напишу тебе письмо. Кончится война, обязательно приеду.

В ответ девушка молча покачала головой. На ее личике Иван видел только огромные глаза, полные слез. Точно такие же, как у бабушки Натальи, когда она провожала старшего сына на пограничную заставу. Помнится, тогда была война со шведами. Или с поляками?

Пробили часы на башне ратуши, отходящий в Амстердам паром отвалил от набережной. До самого поворота канала Иван махал шарфом. Прощай, Эльза! Прощай, милый городок Гарлем! Эх, а моя доля, как ладья в море. Смерть под ногой. Бог над головой!

После того обеда прошло несколько дней. Почту отправили, и в посольстве продолжалась обычная работа. Андрей Артамонович ездил с визитами к высоким особам и принимал важных посетителей. Но были среди них и такие, что появлялись под покровом темноты, и тогда широкоплечий Лаврентий молча дежурил у боковой двери, впускал и выпускал этих безымянных друзей. Павел же наблюдал за канцелярией и денежными делами, а Иван сидел над бесконечными бумагами: шла подготовка к отправке в Архангельск первой в этом году партии иностранных мастеров — строителей шлюзов, литейщиков, врачей, архитекторов и многих других. Всем им были обещаны хорошие условия работы, приличная оплата, жилье и корма от казны, свободное исполнение обрядов веры. Специально учрежденная в Москве Тайная военного совета коллегия ведала делами иностранцев, так что они были полностью независимы от суда приказных и воевод.