— Я могла бы попросту взять этот пузырек и вытряхнуть все, что там есть, в канал.

— Нет! Это меня бы убило!

— Значит, ты не Королева Флюирия! Для нее каналы — дом родной.

— Королева Флюирия такова, какой ты хочешь себе ее представить. В данный момент — жидкость во флаконе. И голос в твоей голове.

— Жуткая неразбериха.

— Египтяне прогнали меня из каналов, сумев заколдовать воду. Только поэтому предателям удалось загнать меня в этот флакон. Колдовство еще тяготеет над водой Лагуны, и пройдут месяцы, прежде, чем оно исчезнет. До той поры мне нельзя смешивать мою суть с водой.

— Мы-то все думали, что ты… какая-то другая.

— Мне жаль, что я тебя разочаровала.

— Какая-то такая,… как дух.

— Как Бог?

— Да, пожалуй.

— Но Бог всегда есть в том, кто в него верит. Как я сейчас в тебе.

— Нет, это разные вещи. Ты не даешь мне сделать выбор. Ты меня одергиваешь, но я должна в тебя верить, иначе…

— Иначе — что?

— Иначе это значило бы, что я совсем спятила и разговариваю сама с собой.

— Разве это так плохо? Разве нельзя прислушиваться к своему внутреннему голосу?

Мерле нетерпеливо затрясла головой.

— Пустая болтовня. Ты стараешься меня совсем сбить с толку. Скорее всего, ты и есть тот никчемный призрак, который влез в мое зеркало.

— Тогда проверь меня. Отнеси зеркало куда-нибудь подальше. И спрячь. Ты убедишься, что я останусь при тебе.

— Никуда я свое зеркало не понесу. Я его очень берегу, ты знаешь.

— Тебе не навечно с ним надо расстаться, только на одну минуту. Положи его где-нибудь в самом конце прохода, вернись сюда и прислушайся — здесь я или нет.

Мерле подумала и согласилась. Она отнесла зеркало метров за пятнадцать от начала расщелины. По пути пришлось перелезать через кучи мусора и всяких отбросов, накопившихся здесь за многие годы, и отшвыривать ногами крыс, цеплявшихся за башмаки. Наконец вернулась на прежнее место без зеркала.

— Ну? — спросила Мерле тихо.

— Здесь я, здесь, — приветливо ответил голос.

Мерле вздохнула.

— Значит, ты продолжаешь утверждать, что ты — Королева Флюирия?

— Я никогда этого не утверждала. Так полагаешь ты.

Мерле бросилась назад за зеркалом, схватила и крепко прижала к себе. Тут же сунула его поглубже в платье и застегнула карман на кнопку.

— Ты сказала, что пользуешься моими словами и моими мыслями. Значит ты можешь и моей волей распоряжаться?

— Даже если бы могла, я бы этого не делала.

— А тебе можно верить?

— Верь мне.

Уже второй раз за ночь от Мерле требовали полного доверия. Ей это решительно не нравилось.

— А не может ли так оказаться, что все это мне только кажется?

— Сама ты что предпочла бы? Чтобы с тобой говорил кажущийся голос или подлинный?

— Ни тот, ни другой.

— Обещаю тебе пользоваться твоими услугами только по необходимости.

Мерле вытаращила глаза.

— Моими услугами?

— Мне нужна твоя помощь. Египетский лазутчик и предатели не успокоятся, пока снова не завладеют мною. Они будут за мной охотиться. Мы должны покинуть Венецию.

— Покинуть город? Нет, это невозможно! Осада длится уже больше тридцати лет, и никому еще не удалось прорвать кольцо.

Голос звучал подавленно и грустно.

— Я сделала все, что смогла, но в конечном итоге уступила хитроумию врагов. Я больше не могу защищать Лагуну. Нам надо искать иные пути.

— Но… но что будет с людьми? И с русалками.

— Никто не может помешать вторжению египтян. Сейчас они еще не знают, где я и что со мной. Их растерянность дает нам отсрочку. Но скоро им все станет известно. Городу осталось мало времени дышать свободой.

— Перед смертью не надышишься.

— Да, — подтвердил печальный голос. — Осталось очень мало времени. Но как только Фараон установит свою власть в Лагуне, он начнет тебя разыскивать. Посланец знает тебя в лицо. Он не успокоится, пока не найдет тебя и не прикончит.

Мерле подумала о Юнипе и о Серафине, об Арчимбольдо и об Унке. О всех тех, кто успел стать ей дорог. И она должна всех этих людей бросить и бежать?

— Нет, не бежать, — возразил голос, — а отправиться на поиски. Я Лагуна. Я ее никогда не отдам. Если погибнет она, погибну и я. Но мы должны оставить город и отправиться за помощью.

— За городом нет больше никого, кто бы мог нам помочь. Египтяне весь мир накрыли своей Империей.

— Возможно. А может быть — нет.

Мерле была по горло сыта загадочными намеками и недомолвками, хотя у нее уже почти не оставалось сомнений, что голос в ее голове действительно принадлежит Королеве Флюирии. Но если в ее родном городе Королеву боготворили и почитали, то она никакого благоговейного трепета перед Королевой не испытывала. И вообще никого не просила, чтобы ее втягивали во всю эту катавасию.

— Сначала я пойду в мастерскую, — заявила Мерле. — Мне надо поговорить с Юнипой и с Арчимбольдо.

— Мы теряем драгоценное время.

— Так я решила, — упрямо буркнула Мерле.

— Делай, как хочешь.

— Значит, ты не будешь стараться меня отговорить?

— Нет.

Ответ очень удивил Мерле, но и вернул ей некоторое чувство собственного достоинства.

Она было собралась вылезать из расщелины обратно в переулок, как голос снова заговорил.

— Погоди, есть еще кое-что.

— В чем дело?

— Я не могу долго находиться в флаконе.

— Почему?

— Кварцевое стекло сковывает мои мысли.

Мерле засмеялась.

— Значит, придется поменьше размышлять!

— Нет, мне придется умереть. Моя суть должна быть связана с живыми существами. В воде Лагуны их полным полно. А флакон изготовлен из холодного мертвого стекла. Я увяну, как растение, лишенное света и земли.

— Как же тебе помочь?

— Ты должна меня выпить.

У Мерле вытянулось лицо.

— Тебя… выпить?

— Мы должны стать единым целым, ты и я.

— Ты и так сидишь в моей голове. Теперь тебе хочется подчинить меня всю, с головы до ног? Знаешь, как говорится, дай кое-кому палец, он и всю…

— Я умру, Мерле. И Лагуна умрет со мной.

— Ты просто берешь меня за горло, тебе не кажется? Если я тебе не помогу, все умрут. Если я тебя не выпью, — все умрут. Что еще скажешь?