От этой язвительной, иронической тирады, выставляющей все в таком нелепом виде, глаза Элисии наполнились слезами. Огромные и печальные, они сияли под тонкими дугами бровей, как капли дождя на весенних листьях. Уныло потупясь, она почувствовала, как слезы отчаяния неудержимым потоком хлынули из глаз. Тщетно она пыталась справиться с рыданиями. Вся ее бравада исчезла, растаяла как дым.

Что-то теплое и мягкое окутало ей плечи, и она сквозь слезы увидела, что это бархатный сюртук лорда Тривей-на. Он уложил ее в постель и бережно укрыл теплым одеялом. Она подняла на него мокрые зеленые глаза. Он стоял над ней, глядя в лицо.

— Видите ли, дорогая моя, на самом деле у вас нет никакого выбора, — произнес он, неожиданно смягчившись. — Могу еще добавить, что с моей стороны было бы просто преступлением позволить такому прелестному ребенку броситься в холодные объятия смерти, когда мои гораздо теплее.

Отпустив эту последнюю колкость, он отвернулся и стал быстро одеваться. Натягивая высокие сапоги, он коротко объявил:

— Вы останетесь в этой комнате, а я принесу вам ваши вещи. Здесь и оденетесь. Вскоре должна прибыть моя карета, и тогда мы покинем этот приют. Но сначала я велю подать вам сюда завтрак.

Элисия смотрела ему вслед, когда он выходил из комнаты. Высокая, мощная фигура заполнила собой дверной проем и удалилась, дверь за ним захлопнулась. Она перевела невидящий взгляд на потолок. Возможно, ей и вправду следует утопиться или повеситься. Но это лишь создаст гостинице дурную славу, что будет очень несправедливо по отношению к ее хозяину. Мысли текли размеренно и были вполне рассудительны. Наверное, ее должно преследовать желание покончить с собой… Но самое ужасное, что ей вовсе не хотелось прощаться с жизнью. Что ж, у нее не осталось на свете ни одной родной души, но какая-то искорка тяги к жизни горела в ней слишком сильно, чтобы поддаться мыслям о смерти. Однако на что же будет похожа ее жизнь замужем за лордом Тривейном, негодяем и распутником, который сам признавался в своей ужасной репутации?

Может, ей удастся убежать? Да, она должна сбежать от маркиза. Она размышляла о возможных способах побега, когда дверь отворилась, и вошел маркиз с ее плетеной корзинкой, плащом и платьем, которые положил рядом с ней на постель.

— Теперь я заберу свой сюртук, — сказал он, подходя к изголовью кровати.

Она неохотно стащила с себя сюртук, отдала ему и, натянув простыню до подбородка, несмело взглянула на него.

— Карета моя уже готова, так что поспешите одеться. Мы отбываем через полчаса. И не пытайтесь улизнуть через черный ход, потому что я твердо решил на вас жениться, Элисия, и вам от меня не уйти, — произнес он с холодной угрозой. — Кроме того, я обнаружил в ваших вещах опасное оружие. — Он показал ее пистолет, небрежно держа его двумя пальцами.

Элисия с досадой закусила губу. Она не забыла о своем оружии, рассчитывая, что оно пригодится ей во время бегства.

— Отличный дуэльный пистолет, — добавил он, опытной рукой поглаживая гладкую изогнутую рукоятку и длинное, выложенное сверкающим серебром дуло. Испытующе поглядев на Элисию, он поинтересовался: — Уж не испытываете ли вы соблазна опробовать его на мне?

Элисия независимо передернула плечами, скрывая страх под бравадой:

— Я без сожаления продырявила бы вашу надменную грудь, но, боюсь, пуля отскочит, ударившись о кусок гранита, который вы называете своим сердцем.

Он рассмеялся. Ядовитая отповедь девушки явно позабавила маркиза.

— Вам очень повезло, моя милая, что вы отказались от своего намерения: я сурово расправляюсь с теми, кто на меня нападает.

После этих слов он вышел не оглядываясь, а Элисия медленно поднялась с постели и стала проверять свою корзинку. Ночную рубашку она обнаружила скомканной и засунутой в самый уголок и вспыхнула от стыда, представив, как сэр Джейсон раздел ее догола и отнес в постель к маркизу.

Однако смятение и униженность быстро сменились гневом и ненавистью: как смел сэр Джейсон так ее опозорить! Однако лорда Тривейна она не считала обиженным.

Одетая, Элисия уже заканчивала укладывать свою корзинку, когда в комнату вошла служанка с подносом, на котором были горячий шоколад, толстый ломтик ветчины, теплые, аппетитно пахнущие булочки, истекающие тающим маслом, и маленький горшочек золотистого меда. Она поставила поднос на столик у окна и поспешно удалилась, дружески подмигнув Элисии и многозначительно хихикнув.

«Ну и нахалка, — подумала Элисия, расстроенная бесцеремонностью бойкой конопатой девчонки. — За кого она меня приняла?» Впрочем, времени на рассуждения не оставалось, и она жадно впилась зубами в булочку, макая ее в мед.

Едва успела она закончить трапезу, как в комнату уже входил великолепно одетый маркиз, весь в черном, за исключением золотого парчового жилета и ослепительно белого галстука.

— Могли бы проявить побольше такта и постучаться, прежде чем войти, — сердито заметила Элисия, чувствуя себя жалкой нищенкой в своем выцветшем старом шерстяном платье. — Мы пока еще не муж и жена.

— Нет… Пока еще нет, — насмешливо откликнулся он. — Но ведь и предполагаемым невестам не полагается спать или одеваться в комнате будущего мужа. — И расхохотался при виде ярко вспыхнувшего на ее щеках румянца.

Она разозлилась на себя, что вновь дала ему повод насмехаться.

— Идемте, дорогая, нам пора. — Он подхватил ее корзинку, ласково укутал ей плечи плащом и с едва заметной улыбкой нежно прошептал, щекоча ей ушко своим дыханием: — Глядите веселее, вы собираетесь стать невестой, а не вдовой.

Пока они спускались по лестнице, Элисия настороженно озиралась по сторонам в страхе натолкнуться на презрительный взгляд веселых голубых глаз сэра Джейсо-на, боясь его грубых, оскорбительных намеков.

— Нет, дорогая моя, сэр Джейсон давно покинул гостиницу. Он, наверное, уже на полпути к Лондону, — негромко проговорил лорд Тривейн, безошибочно истолковав ее беспокойные взгляды. — Если бы у него хватило наглости остаться где-нибудь поблизости, он уже был бы мертв, — продолжал он с угрозой в голосе. — Но это лживое ничтожество привыкло обстряпывать свои подлые делишки по-воровски, под покровом ночи, а днем убегать, поджав хвост подобно трусливому псу.

Они вышли из гостиницы во двор, где их поджидала большая черная с золотом карета, запряженная четверкой богатырских вороных коней. Дорогая серебряная упряжь позвякивала при каждом их движении. На облучке сидел кучер в ливрее и перчатках, поводья свободно лежали в его руках. Рядом с ним сидел еще один человек, кутавшийся в плащ. Третий сдерживал норовистых коней, стоя рядом, а четвертый был готов к услугам у распахнутой дверцы кареты. Все они были одеты в черное, с золотыми пуговицами и чулками, на черных туфлях сверкали золоченые пряжки. Добротные плащи с алой подкладкой защищали их от стужи.

Элисия успела лишь разглядеть на дверце сверкающий герб маркиза; ей помогли забраться в карету, и она очутилась на мягких бархатных подушках. Дверца плотно закрылась. Выглянув в окошко, она с облегчением увидела, что лорд Тривейн не последовал за ней в карету, а оседлал большого черного жеребца. Однако, глянув на мрачное, затянутое тучами небо, казалось, собиравшее силы для новой бури, она подумала, что вряд ли долго пробудет в одиночестве: непогода, несомненно, вскоре вынудит лорда Тривейна искать укрытия внутри экипажа.