А в ответ это хамло прошипело:

— Сколько ты хочешь, девка человеческая?

Задумалась над вопросом. Перед глазами упорно вставало десять сыночков с глазами цвета едва выпавшего цвета, которые становятся красными, стоит мальчикам разгневаться… Хм. Вспомнила, что шеф радовал меня снежно-белым взглядом только в момент эпического изречения «Вы станете моей любовницей», а с момента, как я его замок разгромила, глаза были постоянно только красными.

— Виэль! — попытался дозваться меня Харнис.

Надо же, вон и имя мое выучил, забавно. И с глазами лорда Эйна забавно очень и непонятно, а уж как любопытно.

— Так сколько? Назови цену. Любую. Черт возьми, я готов уже практически на все.

Ловлю на себе заинтересованный взгляд подвешенного на шелковых лентах страдальца в туфлях, решаю, что надо бы подумать. Подумала. Подумала… Еще пару секунд… И окончательно оформилась мысль:

— Пора поесть.

Лицо Харниса изобразило крайнюю степень удивления, смешанного с возмущенным презрением, мужик в туфлях застонал, а я:

— Между прочим, с утра не ела ничего, кроме тортика!

Встала, вышла из кабинета в пустой коридор. Посмотрела вправо — никого. Посмотрела влево — никого. Повысив голос, задумчиво сообщила пустым стенам:

— А кто-то совсем голодная.

Стены не отреагировали, но послышались голоса, шорох шагов, и слова «Голодная, еду, срочно еду!» от перепуганной прислуги. Вот что значит отлично вышколенная челядь — молодец мой шеф, хорошо воспитал!

Я вернулась за стол, посмотрела на Харниса. Харнис посмотрел на меня и сделал мне, с его точки зрения, шикарное предложение:

— Мой сэльдовский дворец и две кухни будут в полном твоем распоряжении. Повара привыкли готовить для пиров, соответственно семь дней в неделю, двадцать четыре часа в сутки у тебя будет масса еды. Идет?

— Едет, — кивнула я, и добавила, — но мимо, ибо я столько не ем.

И снова перевернула зеркальце донышком вверх. Сосредоточилась на записях, и только собиралась спросить зеленомордого о подснежном народе, как стекло это говорительное задрожало снова. Приподняла и устало, но крайне вежливо произнесла:

— Мы ценим ваше внимание. Всего добро…

И тут от зеркальца донеслось:

— Начальство свалило переговариваться в кабак.

Я стремительно развернула средство общения к себе и вздрогнула всем телом от радостного оскала снежной драконицы.

— Сарен ТорНадНар, — представилась она.

— Виэль Мастерс, — ответила, впечатленно взирая на клыки и переливчатые чешуйки.

— Время поболтать есть? — продолжила моя собеседница.

Времени вообще не было, но поболтать очень хотелось.

— У меня час свободный, потом надо пойти посидеть на яйцах, — сообщила секретарь главы клана Саекхол.

— На яйцах? — эхом отозвалась я.

— Ага, — подтвердила Сарин. — Тагиль ещё час сидеть может, мой муж охранником у главы клана работает, так что его надо будет отпустить к нашим шефам в кабак на переговоры, придется мне сегодня самой до полуночи на яйцах куковать.

У меня от обилия информации вербальный ступор случился. А разговорчивая Сарин продолжила:

— Еще два года сидеть. А потом уже малыши появятся и станет полегче. У нас два мальчика и девочка. А у тебя сколько детей будет?

«Десять», — почему-то подумала я.

— Не знаю, — озвучила вслух.

— Ну да, все у вас у людей не так, — укоризненно вздохнула драконица. — А занята чем?

Я рассказала, и получила массу полезной информации в ответ. Во-первых, ртутные пути давно не у подснежного племени в подчинении, а у подгорного, те полгода назад устроили тихую революцию с помощью того самого Харниса и подмяли под себя традиционную вотчину подснежников. Во-вторых, в драконьих кланах сейчас раскол, воздушные драконы неожиданно встали на сторону хранителей озера Спящих Предков и бросили вызов остальным водным, зеленые затаились, степные боятся из степей своих вылетать, и в целом, пока в Зандарате не установится непоколебимая единая власть, ничего хорошего не будет.

От обилия новых данных минуты две хлопала ресницами. Прохлопала даже принесенный мне завтрак, совмещенный с обедом, а он вкусно пах. Просто не до еды было, и ощущение такое — словно все разваливается, а ты ничего не успеваешь подхватить. Надгорные, подснежные, подгорные… как во всем этом разобраться? Однозначно ясно, что нужно выполнить первое задание начальства, вопрос в том, как? И ему нужны эти ртутные пути, это тоже ясно. Не ясно, как договариваться с союзниками Харниса…

Но договариваться же как-то нужно.

— Докерс тебе не ответит, — жуя огромную кость какого-то громадного животного, сообщила Сарин, — он предан Харнису, а от имени Эйна его воротит.

— Чем это ему шеф не угодил? — спросила, настраиваясь на сложный разговор.

— Давняя история. — Драконица поковырялась костью в зубах. — Не выполнили они заказ вовремя, твой шеф сходил и потребовал соблюдения сроков в своей снежной манере.

— Как это?

— Обернулся бураном.

Вспомнила, как тут слуги от злого снежика прячутся, предположила худшее:

— Всех убил?

— Половину заморозил, — лениво ответила Сарин.

— Ясно, — хотя ничего ясно не было. — А как его к зеркалу позвать?

— Докерса? Тут все просто, называешь его полное имя «ДокЭрСатан Эмаркад Шаверский Топорович», и все.

Торопливо записала имя. Попрощалась с Сарин, пообещала связаться с ней, как закончу, и еще поболтать. Перевернула зеркало кверху донышком, обрывая связь. Вдохнула глубоко, выдохнуть не получилось, закашлялась. А все потому, что зеленомордый ехидно заявил:

— Ничего не выйдет.

Бросив на него укоризненный взгляд, я взяла зеркальце и попросила:

— Свяжите меня, пожалуйста, с уважаемым господином по имени ДокЭрСатан Эмаркад Шаверский Топорович.

Зеркальце мигнуло, пошло рябью, и через мгновение на меня уставились два маленьких черных, размером с бусину, глазика на шишковатом, частично каменном и сильно покореженном лице. Вежливо улыбнулась чудищу и сообщила:

— Добрый день, вас беспокоит оппозиция.

ДокЭрСатан Эмаркад Шаверский Топорович моргнул и переспросил замогильным голосом:

— Кто?!

— Оппозиция, — повторила я.

— А чего это за зверь? — вопросил Докерс.

Все так же вежливо и благожелательно объяснила:

— Это организованное сообщество тех, кто в данный конкретный момент недоволен властью, ее методами, подходами, решениями и готов заявить о своем недовольстве.