– Везу тебе, Лиза, материал об Ольге. Я все сняла, ты будешь потрясена, когда это увидишь! Я не уверена, но думаю, что Ольга все-таки имеет какое-то, пусть и косвенное, отношение к убийству Ирины.

Лиза сказала ей, что, возможно, они разминутся, что она сейчас едет на квартиру к Ирине, чтобы установить и там видеокамеры.

– Хочешь, чтобы птичка залетела прямо в золотую клетку? – защебетала Глафира, радуясь тому, что дело сдвинулось с мертвой точки и что Дмитрия выпустили из изолятора. Она, как и Лиза, относилась к тому сорту людей, которым доставляет удовольствие возможность кого-то приютить, обогреть, накормить. – Действуй. На самом деле интересно, что из этого выйдет.

– Я попрошу Сережу Мирошкина, чтобы он вызвал ее завтра утром специально для того, чтобы передать ей ключи от квартиры. Он скажет от имени Дмитрия, который вроде бы все еще находится в изоляторе, что она должна заняться похоронами, что Дмитрий передаст ей через своих людей деньги, а также ключи от квартиры Ирины, чтобы Ольга смогла выбрать одежду для покойной сестры… То есть Ольге и в голову не придет, что за ней следят.

– Вот если бы я передала ей ключи, вот тогда, уверена, она сразу бы заволновалась. Думаю, я не очень-то грамотно провела допрос, напугала ее сильно, – призналась Глафира, – возможно, я преждевременно дала ей понять, что мы ее подозреваем…

– Это ты напрасно, конечно. Ну, ничего. Постараемся заловить ее на другом…

Глафира вернулась, нагруженная пакетами, закрыла за собой дверь и прислушалась. Из ванной комнаты доносился звук льющейся воды, плеск. Значит, Дмитрий еще там, приходит в себя, очищается, успокаивается – душой и телом.

Разложив на кухне продукты, Глафира быстро переоделась в спальне, надела фартук и принялась стряпать ужин. Готовить она любила, особенно ей доставляло удовольствие угощать других. Теперь же ей хотелось накормить человека, в своих чувствах к которому она окончательно запуталась. То ей казалось, что это он в пьяном угаре убил свою невесту, а потом забыл, то находились какие-то доводы в его пользу. Но в любом случае сейчас, находящийся на грани нервного срыва, погруженный в уныние, он вызывал к себе исключительно жалость. И ладно бы еще Виноградову убили каким-то традиционным способом – зарезали, ударили, пристрелили, наконец! – это еще можно было как-то представить. Но чтобы таким зверским способом, раздавив ее машиной?! Кому это понадобилось? Вышло ли это случайно или же убийство было спланировано?

Пока варились спагетти, Глаша готовила соус, поджаривая в масле лук, чеснок и фарш, продолжая при этом рассуждать, а могло ли вообще такое вот странное убийство быть спланированным? Кто мог знать или предположить, что Дмитрий с Ириной вернутся от Мусинцов так рано? Это уж точно нельзя было предугадать. Как невозможно было знать заранее, сколько за праздничным столом выпьет сама Ирина. И уж наверняка никто не мог предположить, что она расслабится настолько, что позволит себе целоваться на кухне в чужой квартире со своим любовником. Если бы не эти роковые поцелуи, ничего бы не случилось вообще! Дмитрий с Ириной вернулись бы, возможно, за полночь. Скорее всего, легли бы спать. Вот и все!

Поэтому предположение, что Ирину кто-то поджидал со спрятанной в кустах машиной, чтобы потом вывезти ее за пределы деревни и убить, было абсурдным.

Но такая машина существовала. И человек, который убил женщину этой машиной, должен был, если он не идиот, конечно, избавиться от машины или хотя бы от колес!

Добавив к соусу помидоры, Глаша посолила, помешала ложкой, накрыла кастрюлю крышкой и села за стол – немного передохнуть, а заодно наметить план действий. Открыла блокнот и сделала запись: объявления в газетах о смене колес?! Как отреагирует на это Лиза? Скажет, что это бред, что вряд ли работник мастерской, где преступник менял колеса, вообще прочтет это объявление. Глаша постарается убедить ее в том, что в данном случае необходимо использовать любую возможность хоть как-то приблизиться к этому человеку, вычислить его. Во-первых, скажет она, Глаша, сейчас, в июне, редко кто меняет сразу четыре колеса. На это должны быть причины. Вот если бы это произошло в межсезонье, когда владельцы авто меняют летнюю резину на зимнюю или наоборот, тогда было бы труднее разыскать такого человека. А сейчас – совсем другое дело. Это редкий случай. Во-вторых, объявления надо дать в те рекламные газеты, где есть страница с объявлениями, касающимися ремонта или купли-продажи машин. Вот ее уж точно просматривают владельцы автомастерских. Они и сами дают объявления, и читают.

За спиной произошло какое-то движение, Глаша, забывшись, что она дома не одна, испуганно оглянулась и, лишь увидев Дмитрия, очнулась от своих размышлений.

– Я испугал вас, Глаша? – улыбнулся ее гость (одетый в банный халат ее бывшего мужа Адама) одними губами. – Извините.

– Да нет-нет, что вы, Дмитрий! Добрый вечер и… с легким паром!

– Вот за пар отдельное спасибо. И, конечно же, добрый вечер. Вы уж извините, что мы здесь с Лизой без вашего согласия… нагрянули, спутали ваши планы…

– Может, вы забыли, но в данный период наши планы совпадают, вы не находите? Мне кажется, что у нас у всех сейчас одна цель – как можно скорее найти убийцу Ирины.

– Да, это правда. Но все равно мне как-то неудобно.

– Неудобно спать на потолке, знаете ли.

– Да, одеяло сползает, – теперь уже улыбка Дмитрия получилась более естественной. – Знаете, у вас дома так уютно… В ванной я провел около часа, лежал в теплой воде и рассматривал узоры на плитке, какие-то немыслимой красоты полотенца, даже цветы на окне! Это хорошая идея – сделать перепланировку таким образом, чтобы в ванной комнате было окно! Вы извините, что я сейчас несу весь этот бред, но меня это хоть как-то отвлекает…

– Вас отвлекает, а мне приятно! – просияла польщенная комплиментами Дмитрия Глафира. Она на самом деле гордилась своей отремонтированной квартирой и с удовольствием выслушивала мнение об этом своих гостей. – Дмитрий, ужин почти готов, садитесь вот сюда, здесь очень удобно, вот ваша тарелка, хлеб… Через минуту будет готов салат, а спагетти…

Она бросилась сливать спагетти, после чего выложила их в соус и осторожно размешала.

– Ну вот, – она даже прихлопнула в ладоши, – и мой любимый соус!

– Пахнет потрясающе! К тому же я, наверное, все-таки проголодался… Знаете, теперь я очень хорошо понимаю людей, которые так осторожничают по жизни и боятся тюрьмы. Я, знаете ли, как-то раньше никогда об этом не задумывался, потому что не совершал преступлений и не был замешан ни в каких махинациях или нехороших историях. Сейчас вот влип по уши, оказался в изоляторе и, честно скажу, чуть не умер там от тоски, ужаса, грязи, голода и сознания, что это конец, что моя жизнь, в сущности, уже закончилась! К тому же я не знал, каким образом доказать этому следователю, что я невиновен, что я не убивал Ирину, что та сцена ревности, которую я устроил, ну не могла закончиться таким зверским убийством! Да и чего уж там, признаюсь вам, не особенно-то я и любил Ирину. Может, и любил, но не настолько, чтобы убить! Думаю, мужчина, способный на убийство на почве ревности, должен просто боготворить эту женщину, понимаете? Их должно связывать нечто сильное, всепоглощающее, испепеляющее…