— Вы… Вы!.. — попытался он было дернуться, но капитан придавил его коленом к земле. Направив на Золенберга пистолет, Черняк спокойным, но в то же время твердым голосом сказал:

— Если вам дорога жизнь, группенфюрер, то лежите тихо и не дергайтесь!.. У меня есть приказ не оставлять вас в живых!.. Так что раздумывать я не буду!..

У Золенберга от ярости и удивления вздулись на виске вены, на лбу выступили капельки пота. Нервным голосом, не могущим скрыть охватившее его волнение, он затараторил:

— Я не понимаю!.. Может быть, вы объясните мне, что здесь…

— Понимать здесь нечего… — прервал его Черняк. — Просто вы захвачены в плен. Надеюсь, теперь вы не будете задавать глупых и к тому же лишних в этой ситуации вопросов?.. А теперь раздевайтесь.

— Что?.. Что вы сказали?..

— Я сказал — раздевайтесь. И быстро, у нас мало времени.

Черняк ткнул группенфюрера пистолетом в грудь, показывая серьезность своих намерений.

— Ну же, пошевеливайтесь…

Золенберг принялся энергично стягивать с себя одежду и вскоре стоял на дне окопа в одном нижнем белье.

— Все снимайте… — приказал Черняк. — Да не бойтесь, убивать я вас не намерен. По крайней мере — пока… А дальше все будет зависеть от вас, господин группенфюрер…

Черняк блефовал. У него был приказ ликвидировать Золенберга, и приказ этот никто не отменял.

Другое дело, что в сложившейся ситуации он счел нужным повременить с претворением его в жизнь. Обстановка благоприятствовала тому, чтобы повторно запросить у Центра указаний насчет группенфюрера.

Где-то сзади послышались одиночные выстрелы. Капитан обернулся на звук — возле одного из грузовиков старшина Журбин добивал раненых немцев. Партизаны Батюка в это время грузили трупы своих товарищей в кузов машины. Во второй грузовик поднимали раненых, туда же вдоль бортов складывали трофейное оружие. Дым понемногу рассеивался.

Черняк перевел взгляд на шоссе: им везло — дорога была пустынна. Неожиданно слева, сквозь дым и гарь, он заметил какое-то движение. Вскинул было пистолет, но потом опустил: это Колодин вел к нему пятерых пленных немцев. У всех за спиной были связаны руки.

— Вот привел, командир… — подойдя ближе и кивнув в сторону немцев, сказал Колодин. — Все рядовые, ни одного офицера.

Черняк подошел к пленным поближе. Внимательно рассмотрел каждого из них, потом ткнул в одного — того, кто на вид был самым старшим из них, и спросил по-немецки:

— Как звать?

— Рядовой Иоганн Виттберг.

— Сколько вам лет?

— Пятьдесят.

— Снимайте с себя одежду, Виттберг. Переоденетесь в эту. — Он показал на груду белья, которое снял с себя Золенберг. Тот удивленно таращился из окопа на происходящее, ничего не понимая. Колодин, направив на него автомат, лишь слегка усмехнулся. Голый вид человека, за которым они так долго охотились, вызывал у него презрение.

Виттберга не нужно было подгонять: через минуту он уже стоял перед Черняком навытяжку в гражданском костюме Золенберга. Свою форму он, как истинно педантичный немец, аккуратно сложил на земле.

— Веди их всех к легковушке, Колодин. К той, что третья от конца колонны. Я сейчас подойду…

— Ну-ка, господа фашисты, потопали…

Сержант ткнул стволом автомата в сторону шоссе, и пятеро немцев с унылым видом поплелись в указанном направлении.

Дождавшись, когда они отойдут на достаточное расстояние, капитан повернулся к Золенбергу:

— Теперь ваша очередь, господин группенфюрер. Вы переоденетесь в одежду Виттберга. По-моему, она будет вам в самый раз. Я как раз выбрал человека одинакового с вами размера. Потом мы с вами прогуляемся по лесу.

Черняк взял с земли форму рядового и бросил ее в окоп. Золенберг, нехотя одеваясь, зло бросил:

— Что вы собираетесь делать дальше?

— С вами?.. Я же уже сказал, что пока ничего…

— А с ними?

— Вы имеете в виду пленных?.. Идет война, группенфюрер. И вы, как никто другой, знаете ее законы. Все они солдаты, к тому же на эту землю их никто не приглашал, не правда ли?.. — Черняк дождался, когда эсэсовец оденется, а затем тоном, не терпящим возражения, приказал: — Вылазьте, Золенберг!..

Группенфюрер выбрался из окопа, потом отряхнул комья земли, прилипшие к одежде. В форме рядового вермахта выглядел он нелепо, сразу же утратив весь свой лоск и представительность.

— Идемте!.. — бросил ему Черняк, махнув пистолетом в сторону шоссе, где находилась разгромленная колонна. Он пропустил Золенберга вперед, а сам зашагал немного позади, держа пистолет наготове.

Когда они подошли ближе, пятерка пленных уже стояла возле легковушки в шеренге. Колодин был рядом, направив на них автомат. Где-то в стороне слышались разговоры бойцов, проверяющих убитых немцев. Возле заднего колеса автомобиля Черняк увидел адъютанта группенфюрера — лейтенанта Зиппа. Тот лежал на спине и смотрел мертвыми глазами в синеву неба. Одна пуля попала ему в голову, другая — в грудь.

Где-то впереди послышались звуки заведенных двигателей — партизаны, погрузив погибших и раненых, собирались уезжать. Батюк махнул капитану рукой, давая понять, что он отправляется в путь.

Два грузовика съехали с шоссе на поле и двинулись в сторону темнеющего вдали леса. Старшина Журбин и остальные бойцы группы, окончив свою работу, быстро подбежали к легковушке.

— Немедленно снимите портрет с дороги… — приказал им Черняк. — Возможно, он нам еще пригодится. И жерди уберите. Ясно, что немцы будут проводить расследование. Не нужно, чтобы они знали о деталях нападения на колонну группенфюрера.

Старшина с бойцами, выполняя приказ, побежали к развилке, а капитан обратился к рядовому Виттбергу, переминающемуся с ноги на ногу. Было отчетливо видно, что в гражданской одежде он чувствует себя неуютно.

— Кем вы были до войны, Виттберг? — спросил Черняк. — Где работали?

— На заводе, помощником инженера.

— Так вот, Виттберг, — продолжил капитан, подойдя к нему поближе, — сейчас вы останетесь здесь, дождетесь своих, а когда они приедут, передадите им, что все произошедшее здесь — лишь самое начало. Скажите, что легкой прогулки, как в Европе, здесь не получится.

— Вы сохраняете мне жизнь?..

— Да. И не вздумайте приврать что-нибудь своим… Вам все ясно?..

— Ясно.

— Тогда полезайте в автомобиль, на заднее сиденье справа.

Все еще не верящий в свою удачу Виттберг уселся в легковушке, стыдливо опустив голову, стараясь не встречаться взглядом с остальными пленными, к которым, было понятно, так благосклонно русские вряд ли отнесутся. Черняк захлопнул за ним дверцы, а потом подозвал к себе Колодина.