— Непременно объясню, — пообещала я, нежно целуя его в губы. — Вот только сама все пойму и сразу приступлю к объяснениям!

— Как? — вытаращился на меня Пенс с безграничным возмущением. — Я тут придуривался, а ты даже не знаешь, зачем я это делал?

— Сережка, я действительно пока не могу связать все воедино, — развела я руками. — Я просто пытаюсь проверить свои слабенькие догадки, вот и все! И надеюсь, после нашей разведки боем завтра все прояснится… Если не прояснится завтра, все равно решится быстрее! Не обижайся, ладно?

— Жалко, что это ты, — искренне сказал он. — На тебя я совсем не могу злиться. Вот другую я бы с удовольствием отшлепал!

— Господи, как это не оригинально! — проговорила я с тяжелым вздохом и шагнула в подъезд, послав на прощание Пенсу воздушный поцелуй.

Дело в том, что меня хочет отшлепать и даже выпороть такая толпа разъяренных людей, что Пенсу бедному вовеки не дождаться очереди!

* * *

Домой я приплелась страшно усталая, но почти успокоившаяся.

Вот, оказывается, зачем нужны мужчины! Чтобы успокоили тебя в нужную минуту! А я-то все не могла понять этих странных женщин, которые посвящают большую часть времени поиску партнеров! У них просто с нервами не все в порядке…

Кстати, слово «партнер»… Как-то не подходит оно Пенсу!

Опошляет это словечко его светлый образ в моих глазах. Так что не буду я называть его партнером.

Я втащила себя в квартиру и упала в кресло.

Мать только приподняла голову от книги и удовлетворенно хмыкнула.

— Вид у тебя, дочь моя, как у свежевыловленной утопленницы!

Судя по ее улыбке, этот факт ее не беспокоил.

— И сколько я там провалялась, в болотистой тине? — полюбопытствовала я.

— Да с неделю, наверное, — пожала плечами мама. — Если не больше…

— Ну, конечно, — фыркнула я. — Дочь рискует жизнью, зарабатывая деньги на кусочек хлеба, а мать издевается над несчастной вместо сочувствия!

— Так я и знала, что рано или поздно ты примешься попрекать меня куском хлеба, — обрадованно воскликнула она. — Я тебя на эту странную работу не гнала, между прочим. Вот диджеем, например, устроилась бы. Язык у тебя без костей, и трепалась бы денно и нощно.

— Вот выгонят меня, пойду диджеем, — согласилась я. — Буду передавать тебе приветы и без конца отравлять существование голосом Филиппа Киркорова…

— Тогда мне придется стать матерью-убийцей, — вздохнула она.

— Ну, просто Тараска Бульба, — хмыкнула я.

Вот про Тараску зря я вспомнила!

Мое настроение сразу начало угасать, мир окрасился черными красками.

— Вообще-то я сегодня ужасно устала, — пожаловалась я. — И спать хочу. И от голода умираю.

В маме наконец-то проснулась совесть, и она поднялась, отложив книгу.

— Ладно, бедное голодное дитя! Сейчас я что-нибудь придумаю, чтобы не быть причиной твоей безвременной кончины!

* * *

Я лежала и рассматривала световое пятно на потолке. Сон, как я и ожидала, не спешил ко мне.

Стоило мне закрыть глаза, как перед ними возникал окрашенный в красное «ирокез» Тарасюка или Таня.

Ванцов сказал, что ее сначала убили, а потом наполнили ванну водой…

И получалось, что убийца неплохо был с Таней знаком. Ведь дверь ему открыла она.

Если, конечно, он не шел за ней, чтобы потом, ворвавшись следом…

Черт!

Если я не перестану думать об этом, я не усну. Вторая бессонная ночь бог знает к чему приведет меня. Мой умственный коэффициент снизится до дебильного!

Многого тогда от меня добьешься?

А посему надо спать, милая барышня Саша!

Я включила музыку и закрыла глаза.

Кенди Найт пела своим хрупким голосом о любви, и я понемногу расслаблялась.

Все спокойнее становилось мое дыхание. И уходила в небытие Таня, держа почему-то за руку Тараску, и им все на свете прощалось как убиенным…

Я засыпала.

* * *

Мне снились байкеры. Как в американском фильме. То есть это были не наши байкеры, а такие кондовые, с квадратными мордами и в фашистских касках. Своей комплекцией они могли потягаться с чемпионами по реслингу. Судя по выражению их лиц, уровнем интеллекта тоже.

Они стояли на ночной дороге, сбившись в стаю, как голодные шакалы, и таращились в темноту.

Я прекрасно знала, кого они ждут.

Они ждали меня.

Чтобы потягаться со мной в скорости, только ставкой в нашей игре была жизнь Пенса.

Я знала, что мне во что бы то ни стало надо обыграть этих козлов. Поэтому я шагнула в их круг, и…

Телефон надрывался так, что все чертовы байкеры разбежались.

Я проснулась и схватила свой мобильник.

— Алло, — проговорила я сонным голосом.

За окном уже было достаточно светло, но все же не настолько, чтобы мне захотелось вскочить и бодро встретить наступающий день. Честно говоря, я проспала бы еще часов пять как минимум!

— Сашка?

Голос Ларикова был приглушенным, будто он тоже боялся разбудить свою драгоценную Лизу.

— Ну, я, конечно, — проворчала я. — Тебя осенила гениальная мысль?

Часы показывали половину шестого утра.

— Саш, только что позвонил Ванцов. Мать Тарасюка нашли в ванной…

Я подскочила на кровати.

— Что?

— Она покончила с собой, Сашка! Ее не убили.

— И то слава богу, — пробормотала я. — В нашем деле, похоже, и самоубийства можно расценить как подарки судьбы.

— Ну, если учесть, что она была важным свидетелем, я не нахожу это подарком.

— Да я тоже не прыгаю на кровати от восторга. Мне ее все-таки жалко. Несчастная женщина…

— Саш, дело в том, что перед смертью она позвонила в милицию и призналась в похищении Алисы. Собственно, поэтому ее и нашли. Милиция приехала — а она уже мертвая, с перерезанными венами… Они сказали, это был акт отчаяния. Так что дело можно закрывать.

— Ага, — кивнула я. — Если бы не было заказчика этого славного деяния, я бы так и поступила. Но есть одно «но», Андрей!

— Саша!

— Нет, ты меня послушай, а? Им это заказали. Понимаешь? Повторяю — есть заказчик. Полная гнусь, между прочим!

— И на чем ты основываешься?

— Если бы его не было, Ларчик, Таня была бы жива. Ее убрали потому, что она знала, кто он. Или узнала… Поверь мне, мать Тарасюка ее убивать бы не стала, а Тарасюк к тому моменту был сам убит. Так что прости, но я настаиваю на том, что дело закрывать нельзя.