В своей кампании я цитировал следующие слова Фридмана: «Нам жизненно необходимо иметь в палате представителей больше тех, кто понимает, как важны права собственности и религиозная свобода для сохранения и расширения свободы человека в целом».

Иногда я думаю, мог бы Фридман, будь он свидетелем деяний Гринспена и Бернанке, что-нибудь изменить? В конце концов, соавтор его книги по истории монетарной политики Соединенных Штатов Анна Шварц выступала с комментариями на страницах Wall Street Journal: «Ипотечного кризиса никогда не было бы, если бы ФРС была предупреждена. За это должен ответить Алан Гринспен». И далее: «В целом, центральному банку проще приспосабливаться, изворачиваться и создавать видимость, что у нас все хорошо».

На протяжении многих лет я ощущал полное отсутствие интереса к монетарной политике со стороны членов Конгресса и даже Комитета по финансовым операциям. Это равнодушие прекрасно продемонстрировал следующий эпизод. После моего выступления по поводу золотого стандарта на слушании Комитета по финансовым операциям ко мне подошел один его член и со всей серьезностью спросил, обеспечен ли доллар золотом, из чего я сделал вывод, что до сих пор он был в этом уверен. Не думаю, что это редкий случай. Многие из тех, кто, по общему мнению, должен контролировать кредитно-денежную систему, на удивление не разбираются даже в самых общих аспектах работы этой системы.

В Вашингтоне всегда имели довольно смутное представление об экономической политике. Мысль о том, что правительство и ФРС не должны заниматься централизованным экономическим планированием, не считалась даже достойной обсуждения. При этом именно на Конгресс возложена роль надзорного органа. И он должен выполнять эту роль. Но для этого необходимо работать и разбираться в теме, а не просто полагаться на боссов тех чиновников, деятельность которых обязан контролировать Конгресс.

Большинство членов Конгресса вовсе не враждебно относятся к золотому стандарту и даже к ликвидации ФРС. Они скорее удивляются тому, что подобные вопросы вообще можно рассматривать. В то же время я ни разу не слышал, чтобы кто-либо из конгрессменов высказывался в поддержку бумажных денег на том основании, что они облегчают подъем экономической активности в стране. Многие просто не видят между этими факторами никакой связи. Им даже неинтересна эта тема.

Зато благодаря ФРС и бумажным долларам законодатели уверовали в то, что они могут тратить деньги без ограничений на любые свои предложения и проекты. Они в действительности ведут себя как школьники на весенних каникулах, которым родители разрешили пользоваться своими безлимитными кредитками. Они не думают о деньгах и о том, кто будет платить по счетам. Возможность делать что угодно воспринимается как должное. Им даже неинтересно заглядывать в расчетные книжки. Но если платежи по карте у них отказываются принимать, они приходят в ярость.

Что любопытно, конгрессмены в большинстве своем – за исключением истинных сторонников свободы – не особенно огорчаются по поводу своего невежества в отношении денег. Это невежество позволяет и консерваторам, и либералам тратить, занимать, устанавливать налоги, финансировать свои многочисленные программы, как зарубежные, так и внутренние.

Серьезная проблема заключается также в том, что ФРС вмешивается в политику, и не от случая к случаю, а регулярно. Известный тому пример произошел во времена председательства в ФРС Артура Бернса (1970–1978). При нем деятельность ФРС стала еще более закрытой и прекратилась практика ведения протоколов на собраниях Комитета по операциям на открытом рынке ФРС. Его вмешательство в политику неоспоримо. После победы на выборах президента Джимми Картера в 1976 году Бернсу очень хотелось получить очередное назначение на пост председателя ФРС. Он снизил учетную ставку и ускорил прирост денежной массы. Он был республиканцем, но вошел в историю как двухпартийный.

Помощник Бернса, воспоминания которого записал Уильям Грейдер, говорил тому, что «Картера можно соблазнить… Ваше назначение будет для него благородным поступком… Его нужно убедить в том, что если вас назначить повторно, вы перестанете публично критиковать все, что ему дорого»[61].

К сожалению для Бернса, его ухаживания ни к чему не привели. К еще большему сожалению для страны, они только ослабили доллар. Это погубило президентскую карьеру Картера, ведь на его срок пришелся самый мощный виток роста цен. В конечном счете инфляция обернулась даже против демократов и привела к власти Рональда Рейгана. Таков был инерционный эффект недальновидных попыток манипулировать политическим окружением в интересах верхушки ФРС и банковских кругов. Рейган, несмотря на свои симпатии к золотому стандарту, в этом направлении не сделал ничего. Его советники успешно убеждали его не высказываться по данному вопросу из страха, что его сочтут помешанным или ненормальным. Да и многие конгрессмены лично поддерживали идею золотого стандарта, но не обладали достаточной компетенцией, чтобы поднимать эту тему.

Тем временем вмешательство ФРС в «политические циклы деловой активности» – факт прекрасно задокументированный. ФРС склонна ослаблять хватку перед выборами и намного терпимее относиться к экономическим спадам в период между президентскими выборами и назначениями в ФРС. Это общеизвестный секрет Вашингтона. Мы все делаем вид, что ФРС не участвует в политике, но между тем каждый знает, что ее щупальца проникают в большинство политических институтов нашего правительства.

С годами мне становится все очевиднее, что инициатива возвращения к обеспеченным деньгам никогда не будет исходить от Конгресса. Разумеется, Конгресс мог бы упразднить ФРС хоть завтра, будь на то желание. Но непонимание конгрессменами экономики и соблазнительная возможность безответственных трат этому препятствуют. Наши лидеры отреагируют только в том случае, если вся страна потребует честной денежной политики.

Конечно, не каждый сторонник ФРС участвует в тайном сговоре с целью мирового господства. Однако каждый, кто желает управлять миром во имя обретения хоть власти, хоть богатства, должен контролировать денежную систему. Так было на протяжении всей истории человечества. Чем свободнее граждане, тем более обеспеченные у них деньги. Тирания всегда идет рука об руку с разрушением правительством денежной системы.

Проблема заключается не только в жажде власти; по злой иронии к браздам правления многих побуждают стремиться благие намерения и филантропические идеалы. Они верят в то, что сильные и мудрые из гуманных соображений обязаны подчинять слабых и невежественных прихотям государственного контроля. Обретая влияние и власть, они все больше убеждаются в своей миссии спасителей человеческого рода, и если возникает какое-то сопротивление или препятствие, ограничивающее их полномочия, они с готовностью применяют грубую силу, чтобы подчинить своей «доброй воле» упрямое меньшинство. Мысль о свободе исчезает из их сознания.

Французские якобинцы XVIII столетия тоже были убеждены в том, что делают благое дело, когда с помощью гильотины заставляли других подчиняться себе, считая свою «добрую волю» легитимной. Подобные же мотивы двигали некоторыми сторонниками войны в Ираке. Они нашли гуманный повод для войны, в результате которой погибло пять тысяч американцев и десятки тысяч были ранены. Жертвы, которые понесли жители Ирака, – миллионы погибших, сотни тысяч раненых и миллионы беженцев – тоже были оправданы тем «благом», которое зачинщики войны якобы принесли всему миру.