– Ну, я обещал отвезти Кэт на новую пьесу в «Трафальгар» в эту пятницу.

– Время не стоит на месте, мой дорогой Уотсон, и вы рискуете отстать от него. «Трафальгар» теперь уже называется Театром герцога Йоркского.

– Для меня он всегда останется «Трафальгаром», Холмс. Впрочем, если ваше дело не займет больше одного-двух дней, думаю, моя отлучка не сильно повредит пациентам…

Мистер Олдос Кэдволладер соединял в себе все то, что я привык ненавидеть в провинциальном адвокате. Очки в золотой оправе идеально круглые, костюм аккуратно отутюжен, седая бородка недавно подстрижена. Я прилагал все силы, чтобы не обращать слишком большого внимания на его нервный тик – единственную трещину в броне несокрушимого самодовольства. Он разговаривал с Шерлоком Холмсом в чрезмерно вежливой манере человека, который не испытывает никакого уважения к собеседнику.

– Какое у вас ко мне дело, мистер Кэдволладер? – спросил Холмс.

– У меня – никакого, мистер Холмс, – ответил адвокат, высокомерно вздернув подбородок.

– Никакого?

– Это мой клиент, мистер Эмброуз Скаллион, желает воспользоваться вашими услугами. И хочу сразу заявить, что он принял это решение вопреки моим настойчивым советам. Тем не менее как его адвокат я обязан ознакомить вас с делом, но я пойму, если вы не захотите взяться за расследование.

– Ну почему же? – отозвался Холмс с откровенным злорадством. – Очень может быть, что я возьмусь за него. Но объясните, пожалуйста, какие затруднения возникли у вашего клиента.

Адвокат заворчал, дернул шеей и нервно откашлялся.

– Мистер Скаллион желает, чтобы вы расследовали убийство его внука Гидеона.

– А вы этого не хотите?

– Расследование подобного дела было бы пустой тратой времени и денег. Убийца, который называет себя Охотником, выполнил задуманное и, без сомнения, бежал из тех мест.

– Задуманное? Значит ли это, что он прислал письмо с разъяснением своих намерений?

– Хм! Я бы назвал это элементарной наблюдательностью, не так ли? Письмо было получено на следующий день после убийства Гидеона. Его обнаружил на пороге дома камердинер Сибёри.

Адвокат достал из кармана мятый листок бумаги. Холмс взял записку, изучил ее под лупой и недовольно фыркнул.

– Письмо явно прошло через множество рук, – сказал он с горечью. – Без сомнения, все заслуживающие внимания следы стерты. Я не могу сделать никаких выводов, кроме того очевидного заключения, что оно написано мужчиной, изменившим свой почерк.

Кэдволладер позволил себе самодовольную усмешку:

– Я предупреждал мистера Скаллиона, чтобы он не ждал от вас слишком многого, мистер Холмс. Лондонские газеты придают чрезмерную важность вашим громким заявлениям.

– Прошу, прочтите это вслух, Уотсон, – обратился ко мне Холмс, оставляя без внимания дурные манеры гостя.

Я взял записку и прочитал:

Мой дарагой мистер Скаллион, пришло время тебе страдать так, как я страддал от тваих рук. Не ажидай снисхождения. Помни Норборо.

Охотник

– Он не может справиться с написанием слова «дорогой», – заметил детектив, – но не испытывает трудностей со словом «снисхождение». А еще написавший не решил, нужно ли делать ошибку в слове «страдать». Образованный человек притворяется необразованным.

– Сержант Мерримен из нашей полиции сделал такие же выводы несколько дней назад, мистер Холмс. Должен признаться, я надеялся услышать что-нибудь получше.

– Вы так и брызжете энтузиазмом, мистер Кэдволладер, – ядовито заметил мой друг. – Похоже, вы вообще ни на что не надеялись. Кто этот Норборо?

Кэдволладер разразился фальшивым смехом и вытер несуществующую слезу.

– Вот тебе и на! Не кто, а что, мистер Холмс. Полагаю, вы никогда не слышали о катастрофе, случившейся на шахте в Норборо в тысяча восемьсот семьдесят шестом году?

– Что-то припоминаю, но смутно. Какое отношение имеет мистер Скаллион к этому происшествию?

– Он владел шахтой, на которой произошел обвал, только и всего. Около пятидесяти горняков остались под завалами, и еще двадцать погибли во время попыток их спасти. В числе погибших был сын моего клиента. После этого… печального инцидента мистер Скаллион потерял интерес к предпринимательской деятельности. Он продал свои горнодобывающие предприятия, как здесь, так и в Австралии, и переехал в Митеринг, потому что шумные нападки неблагодарного меньшинства жителей Норборо сделали его жизнь там невыносимой. Того, что он нажил и унаследовал, хватало на безбедную жизнь ему и Гидеону, которого он взял с собой и вырастил.

– А что стало с матерью мальчика? – вмешался я.

– Она покончила с жизнью меньше чем через шесть месяцев после смерти мужа. Слабохарактерная женщина, я всегда так считал.

Холмс постучал трубкой по подлокотнику кресла:

– Пожалуйста, изложите подробности убийства Гидеона Скаллиона.

– В прошлую среду он отправился на прогулку по дедовскому имению Орландо-парк и не вернулся, а позже Сибёри нашел его мертвым с пулей в спине.

– Не слишком обстоятельный рассказ, – поморщился Холмс. – Можете добавить что-нибудь еще?

– Я не детектив, мистер Холмс. Это ваше дело – выяснять подробности.

– И вы считаете, что Гидеона Скаллиона убили из мести за ту давнюю трагедию? – спросил я.

– Повторяю, сэр: я не детектив и не собираюсь думать за вас. Однако мне кажется вполне очевидным, что какой-то невменяемый отнял жизнь у внука Эмброуза Скаллиона в наказание за то ужасное происшествие, хотя вины шахтовладельца в нем не было. Поезд в Норборо отходит через час с четвертью. Предлагаю отправиться прямо сейчас. Вы сможете начать свое расследование еще до конца дня и побыстрее его завершить. Уверен, вы поймете, что я должен вас сопровождать. Хочу убедиться, что деньги моего клиента будут потрачены не зря.

– А не разумнее ли начать расследование в Митеринге? – предположил я. – Ничто в письме не указывает на опасность, угрожающую самому Эмброузу Скаллиону.

Нервные подергивания Кэдволладера стали заметнее:

– Убийца попусту потратил бы пули, доктор. Эмброуз Скаллион безнадежно больной человек. Гидеон был последним, кто у него остался из всей семьи. Теперь он живет только надеждой, что убийцу найдут и покарают. Мистер Холмс, поезд на Норборо… – Он достал золотые карманные часы и нетерпеливо помахал ими.

– Сожалею, мистер Кэдволладер, – холодно отозвался мой друг, – но я не могу ехать прямо сейчас. У меня остались одно-два незавершенных дела, связанных с выстрелами в поместье Ройстон. Однако я предлагаю вам немедленно отправиться в Норборо и снять для нас комнаты в гостинице или пансионе. Уверен, что смогу присоединиться к вам в начале вечера.

Кэдволладер снова проворчал что-то себе под нос, но сказал, что едет немедленно, – нужно, значит, нужно. Холмс проследил из окна за тем, как адвокат останавливает экипаж и садится в него, а потом обернулся ко мне: