— …Она ему вчера и говорит после огонька: сходи, выброси коробку из-под торта в туалет. А этот дурила, вместо того чтобы дойти до мусорного ведра, и правда направился к кабинке, — еле удерживаясь от того, чтобы не рассмеяться во время рассказа, заливался Санька. — Я стою, молчу, чего потеху ломать, правда? — спросил он и, торопясь продолжить, пока никому не пришло в голову его перебить, зачастил еще больше: — Этот пихает коробку, а она у него не лезет. Я ему и говорю, чего, мол, руки-то пачкать, ты ее ногой, ногой, а потом водой залей, она и проскочит! — не удержавшись, Санька залился смехом, и все, кроме Глеба, составили ему компанию.

— И чего, он не допер, что ты издеваешься? — скептически покосился Андрюха, сидящий на стуле около журнального столика и с удовольствием поглощавший пирожные с кофе.

— Да где ему! — протянул Сашка, — у него ж при рождении заместо головы заднее место прикрутили, а потом от лени переделать не удосужились!

Размахивая руками, Санька вел дальше увлекательное повествование о коробке из-под торта, а Глеб, всматриваясь в лица приятелей, продолжал размышлять.

Паршин Андрюха — человек надежный, из него слова клещами не вытянешь, такой не продаст, могила. Но сумеет ли он слинять ночью? У него родители чокнутые, если в десять вечера детки нет дома, они способны поднять на ноги половину Москвы, если не весь город целиком. Было бы, конечно, неплохо прихватить с собой Андрияна: он среднего роста, среднестатистического телосложения и абсолютно не запоминающейся наружности, таких, как он, воз и маленькая тележка, опознать его, в случае чего, не сможет ни один Пинкертон. Мало того, он настолько спортивный и юркий, что пролезет в любое игольное ушко, без него, пожалуй, не обойтись.

Серега Никашин — трус, ему и предлагать не стоит, все равно откажется. Все, что находится за гранью дозволенного, не для него, ему бы только семечки на завалинке лузгать. Чего он вообще делает в нашей компании? Хотя, пусть пасется, может, когда и сгодится. А что, если его поставить на стреме, чтобы хоть свистнул, если что пойдет не так? Ничего, постоит, глазами поморгает, может, хоть раз в жизни человеком себя почувствует.

Относительно Саньки и Андрея Глеб не ошибался, а вот о Сергее, даже со своей проницательностью, он не знал ровным счетом ничего. Никашин не был трусом, просто все мероприятия, за которые полагалось расплачиваться по-крупному, его не интересовали. В отличие от Кондратьева, Никашин не имел влиятельного покровителя в лице папеньки-депутата и хорошо помнил о том, что возраст безнаказанности давно миновал. Это раньше в четырнадцать тебя опекали и считали деточкой, сбившейся с правильного пути, а в теперешние четырнадцать выдавали красную книжечку с гербом и печатями.

Развлечение, задуманное Кондратьевым, было не ахти каким экзотическим, но относительно адреналина оправдывало себя полностью. Еще по осени в соседнем дворе Глеб приглядел серебристую иномарочку, покататься на которой стало его бзик-идеей. Без гаража, без фиксаторов на руле и колесах и даже без видимых признаков сигнализации, серебристая «вольвуха» так и притягивала к себе будущего автомобилиста.

Несмотря на зрелый возраст сына (как-никак четырнадцать исполнилось!), Эдуард Викторович сажать Глеба за руль не торопился. Зная дрянной характер мальчика, он не отказывал ему в надежде в недалеком будущем покрутить руль собственной машины, но когда наступит это неопределенное будущее, не уточнял. Исходив интересующую тему вдоль и поперек, Глеб понял, что у отца ловить нечего, и озаботился исполнением своей прихоти самостоятельно.

Угонять машину совсем он не собирался, а вот прокатиться по городу было интересно. Все, что находилось внутри машины: магнитола, кассеты и прочая чушистика, — Глеба не интересовало. Если Виталю или кому-то из ребят вдруг заблагорассудится стибрить что-нибудь из этого барахла — пожалуйста, лично он, Кондратьев, на всякую дрянь претендовать не будет, но за рулем должен сидеть он, и только он, иначе задумка не имеет смысла.

Что будет, если их поймают или если машина, на которой он собирался кататься, будет разбита, — об этом Кондратьев не размышлял. Зачем? Ну, отлают его дома родители, ну придется затихнуть еще на пару недель, и что? Разве удовольствие от поездки сравнится с подобной ерундой? В том, что ничего страшного не произойдет, он был уверен.

— …Вызывает его к себе завуч, — с упоением продолжал повествование Санька, — ты, говорит, зачем устроил наводнение в мужском сортире? А тот глаза вылупил и стоит…

— Все, пора расходиться, — Глеб неожиданно поднялся, заставляя сделать то же и остальных.

— Так я еще не закончил, — попытался перехватить инициативу Санька.

— В другой раз закончишь, — грубо оборвал его Кондратьев, — а сейчас давай одевайся, времени уже полно. Виталь, ты останься, поговорить нужно, — тоном непререкаемого авторитета скомандовал Глеб.

— Хорошо, — покорно согласился тот, опускаясь в кресло напротив телевизора.

— Андриян, — негромко добавил Глеб, — вам с Серегой нужно остаться тоже.

— То есть должен уйти только я? — склонил голову набок говорливый Сашок. — Выходит дело так?

— Выходит, что так, — тяжело уронил Кондратьев. — Ты время не тяни, ступай.

— А почему уйти должен именно я? — с едва сдерживаемой обидой проговорил Новинский.

— Тебе подробно объяснить или сам догадаешься? — Кондратьев навис над Сашей неподъемной глыбой широких плечей.

— Чего кипятиться-то? Если общество решило обойтись без меня — я не в претензии, — обиженно буркнул Санек. Развернувшись, он молча прошел в коридор, не зажигая света, оделся, и через минуту хлопнула входная дверь.

— Зачем ты с ним так? — будто перед кем-то извиняясь, виновато протянул Сергей.

— Достал он своей болтовней, — отрезал Глеб, — пускай остынет, а то язык перегреется.

— Зря ты так, он же обиделся, — тихо, но настойчиво произнес Сергей. — Может, догнать? — он вопросительно поглядел на Глеба, ожидая его решения.

— Ага, беги скорее, — издевательски протянул тот, — и в попку поцеловать не забудь, а то комплекс оказанных услуг будет неполным, — съязвил Глеб, ставя свой стул посреди комнаты и садясь на него верхом. — Забудь ты про это трепло, у меня есть к вам предложение, и, как мне кажется, оно достойно вашего внимания…

Излагая свой план, Глеб внимательно следил за ребятами, подмечая каждый взгляд и ловя каждый вздох. Развлечение предстояло не по-детски опасное, и идти на дело можно было только с тем, кто проникнется идеей не меньше его самого.

Как и ожидалось, Виталь послушно кивал, соглашаясь с каждым словом Глеба, даже не стараясь вникнуть в то, что излагалось. Андрей слушал молча, деловито сдвинув брови, нахохлившись, словно воробей, не перебивая Кондратьева и не высказывая своего отношения до той поры, пока не отзвучит последнее слово. Сергей же, беспрерывно ерзая на стуле, морщился и образцово-показательно вздыхал, всем своим видом показывая, что затея ему не нравится.