Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Останавливаемся, Вован слезает с мотоцикла и внезапно вскрикивает:
– Ой, блин, жжется!
– Что жжется, Володька?!
– Асфальт! На нем стоять невозможно!!
Я вижу, как мой товарищ буквально приплясывает на раскаленном дорожном полотне. Я обут в кроссовки с толстой подошвой и поначалу не чувствую жара от асфальта. У Вована же обувь с очень тонкой подошвой – классические туфли, и он буквально обжег ступни, когда ступил на раскаленный асфальт. Вскоре жар проникает и через мои подошвы.
– Куда же мы заехали? – говорит Вован, озирая пустыню. Вокруг ни одного строения – до самого горизонта. И ни одной машины на дороге. Машины тут встречаются миль через пятьдесят, а мотоциклистов мы вообще не видели.
– Куда, куда… – отвечаю, влезая обратно на мотоцикл. – Мы на подъезде к Долине Смерти!
После благодатной Калифорнии мы планировали рвануть на Лас-Вегас. Отужинав в мексиканском ресторане, мы с Вованом полночи не спали – животы бурлили, поскольку еда была очень тяжелой, переперченной, и все время хотелось пить. Тем не менее выехали вовремя, и настроение было бодрое. Все нормально, думал я, путешествие продолжается. Теперь у нас другая команда, более ездовая и слаженная, прошедшая не одно «боевое крещение». Это ведь очень правильно, что моим спутником оказался Вовка. Года полтора назад, когда это путешествие еще только начинало планироваться, в списке потенциальных участников фигурировали многие. Там был мой финский друг Дима Хималяйнен. Но когда он прочитал первую книгу из серии «Сел и поехал», то от поездки отказался – понял, что экспедиция будет непростой. Мой австралийский друг Темка Смирнов тоже отпал, правда по семейным причинам – у него родился сын. Возможных участников было более чем полдесятка, а в итоге остался один Ростопша. Что еще раз подтвердило мое мнение: Вован – человек слова, настоящий мужик.
Последний населенный пункт перед въездом в Долину Смерти – деревня под названием Шошони. Эта забытая богом деревня мне чуть-чуть знакома – о ней рассказывал мой приятель Женя Пашин из питерского клуба «Харлей-Дэвидсон».
– Жара в этом Шошони страшная! – говорил он. – Непонятно, как там вообще можно жить!
Мы сидели в его клубе, что находится на Арсенальной набережной, за окном шел питерский дождь, и даже внутри помещения чувствовался осенний холод.
Где теперь этот холод? Мне кажется, что в мире вообще нет прохлады, есть только безумная жара…
Температура поднимается все выше, она уже гораздо больше 30 градусов, ближе к 40. Или еще выше? Женщина на бензозаправке показывает нам термометр: 48 градусов! И это в тени!
– Сколько же тогда на солнце? – растерянно спрашиваю Вована.
– Пятьдесят как минимум, – невозмутимо отвечает мой друг. Володька не говорит, куда, мол, ты меня привез. Может, надо было ехать по другой, не такой страшной дороге? Но вопрос в его глазах читается, и я, как дорожный капитан, чувствую перед ним ответственность.
– Ничего, проедем… – говорю, стараясь придать голосу уверенность.
Представители местного населения, с которыми нам приходится общаться, смотрят на нас с нескрываемым удивлением. А кто-то даже крутит пальцем у виска. Почему?!
Отвечает пожилой абориген:
– Сюда мотоциклисты летом не ездят. Это очень опасно!
Да мы и сами понимаем, что опасно. В Шошони еще куда ни шло, все-таки деревня, люди, наличие связи. А если бы сломались посреди пустыни? Если бы колесо лопнуло, мотор бы накрылся или еще что-нибудь? Тогда кранты, потому что связи там нет, а пока дождешься машину, которая проедет неизвестно когда, пока вызовут эвакуатор – ты просто двинешь коней посреди этих песков и колючих кустарников. Ты изжаришься, и спасатели найдут уже не тебя, а высохшую мумию на обочине…
Мы не сразу решаемся оторваться от какой-никакой, а все-таки цивилизации. Рассматриваем в местном музейчике образцы неких полезных ископаемых: что-то похожее на слюду, на кварц, а также образцы золотоносной руды. Ну конечно, что еще могло привести людей в эти забытые богом места? Наверное, они прибыли сюда во время той самой «золотой лихорадки», стремясь обогатиться. Потом драгоценный металл иссяк, а люди – остались, вынужденные доживать свои дни в раскаленной пустыне.
Перед Долиной Смерти видим вначале знак «Элеватор», что означает – мы на уровне моря, затем надпись «Danger» и знак, указывающий: дорога круто идет вниз.
– Что ж, вперед! – говорю после краткого отдыха. Мы заводим моторы и продолжаем движение по раскаленной пустыне. Кажется, мы погружаемся в бездну, в ад, где грешников поджаривают при высокой температуре. Хотя мы и в действительности погружаемся, то есть едем вниз. Эта долина, насколько мне известно, находится на 80 метров ниже уровня моря.
Перед тем как свернуть с хайвея, мы заправились под завязку и набрали много воды. Но в такой жарище вода быстро заканчивается, да и горючее тоже – заправок на этой дороге практически нет.
На очередной остановке завожу мотоцикл с чувством тревоги. Температура двигателя – 120 градусов, он не остывает на такой жаре. Стрелка температуры на максимуме, поршни прокручиваются с трудом. Но вот, слава богу, заработал. Чувствуя, что еще одного рывка через пустыню я просто не выдержу, я прибегаю к одной простой, но действенной уловке мототуристов. Еще давно, во время нашей совместной поездки в Мурманск, старик Шем рассказал мне об одном хорошем способе взбодриться во время езды.
– Если тебе хочется спать или, допустим, жарко до невозможности, есть один классный способ это преодолеть. Нужно налить в шлем холодной воды, после чего надеть его на голову. А еще надо облиться самому, после чего надеть мотоциклетную куртку.
– Куртку – на жаре?!
– Именно так. Лучше в куртке ехать, она как термос будет работать, не даст уйти холоду и проникнуть жаре. Воспоминание об Игоре Шеме, что живет в холодной Сибири, оказалось кстати. Мне вдруг очень захотелось перенестись в его родной город Кемерово, где сейчас наверняка градусов на тридцать холоднее…
После обливания езда и впрямь становится комфортнее. Жара, конечно, проникает спустя время, но на 30–40 минут свежесть все-таки обеспечена.
Однако запасы воды не бесконечны – вскоре все, что взяли с собой, заканчивается. И опять начинается сауна. У меня абсолютно отчетливое ощущение того, что я зашел в сауну, причем хорошо подтопленную. Напарившись, планирую выйти, а дверь не открыть!
Сколько может просидеть человек в сауне, чтобы было кайфово? Ну пять минут. Ну десять. Если же тебе приходится сидеть в парилке час, два или три, ты просто завоешь: выпустите меня! Вот и мне хочется так закричать.
Сердце
