не дал комиссии пространства для манёвра. Я его предупреждал, чтобы он увеличил длительность и применил метод Гайдая. Надо было специально снять несколько сцен, которые вступают в противоречие с моральными принципами строителя коммунизма и привлекут к себе наибольшее внимание. Комиссии же нужно к чему-то придраться, иначе для чего она вообще нужна? И ладно бы дело было в именах. Войдя во вкус, цензоры попросили вырезать чуть ли не шестую часть фильма. У меня в «Руси» таких моментов минут на двадцать, если не больше. Это откровенная обнажёнка, которую вырежут в любом случае, и излишне кровавые сцены. Всё продумано, и Лёша Мещерский учится, пусть даже на своих ошибках.

А Исаак Семёнович просто не ожидал, что в детском фильме можно найти крамолу или покушение на советский строй. С учётом того, что среди цензоров за каким-то чёртом оказались Козловский с Тумановой, проблемы были неизбежны. Киношные люди немного попридирались для приличия, но скорее из зависти. Ведь в СССР никогда не выделялись такие суммы и ресурсы на детское кино. Может, мой фильм более масштабный, только работа Магитона ненамного дешевле.

Вот и приходиться мне защищать сильную и оригинальную работу коллеги, который растерялся от целого потока претензий. Особенно забавным был наезд на славянские имена, аналогии с «Россией» в названии, и педалирование знатного происхождения героя. Да, у нас принц, а не дурачок, который ходил туда, не зная, куда. Хорошо, что хоть до дракона не придирались. Наверное, сочли его социально близким и пострадавшим от кровавого королевского режима. Вот только отстаивать фильм надо, но дельных мыслей нет. В результате решаю пойти нестандартным путём.

— Товарищи, основная проблема фильма не в именах и названиях, — судя по лицам, цензоры ждут от меня очередной пакости, — Мы не сможем вырезать указанные вами сцены и, тем более, заново переозвучить картину. Как вы знаете, ТО «Прогресс» — хозрасчётная организация. На съёмки была выделена огромная сумма, в которую не удалось уложиться. Мы превысили первоначальный бюджет на двадцать процентов. Повторные съёмки и дополнительные работы могут обойтись в огромную сумму.

— Может, вы приступите ближе к делу, — произнёс Баскаков, который и возглавлял комиссию.

Наверное, зам главы советского кино вздрагивает, когда слышит моё имя. Да и не уделяют ни одному режиссёру столько повышенного внимания. Если аксакалы индустрии не врут, то за последние годы стольких комиссий, в том числе коллегии «Госкино», только «Комиссар» Аскольдова удостоился такой чести. По поводу дебютной работы молодого режиссёра разразилась самая настоящая война. В результате дошло даже до писем Суслову и другим членам ЦК. В результате фильм запретили после вердикта с самого верха. Но там изначально всё шло заковыристо, и даже на низовом уровне многие товарищи высказывались против сценария. «Принц и дракон» же спокойно прошёл сценарно-редакционную коллегию киностудии, далее было получено одобрение комиссии «Госкино». Режиссёр практически не менял базовый сценарий, только удачно дополнил сюжет несколькими своими придумками и экспромтом актёров. Это рабочий момент, на который никто не обращает внимания.

— Есть два варианта решения вопроса, без дополнительных затрат, — начинаю озвучивать своё предложение, но меня грубо прерывает Туманова.

— Вы постоянно поднимаете тему денег. Такое впечатление, что мы разговариваем с каким-то буржуем или нэпманом, а не советским человеком. Финансы на съёмки вам выделяет государство, и оно вправе требовать у вас изменений в картине.

Даже мои недоброжелатели посмотрели на тётеньку, будто умственно неполноценную. Или мадам по кличке ЗПТ просто не понимает, что такое хозрасчёт?

— Я это объясняю по одной простой причине, — чувствую, что начинаю заводиться, хотя старался сдерживаться, — Наш трудовой коллектив зарабатывает деньги. И вкладывает их в производство новых картин. Мы не берём у государства ни копейки. Поэтому я и пытаюсь объяснить, что у ТО «Прогресс» нет бюджета на переделку. Тем более, что вы требуете вырезать огромные куски, которые нарушат саму суть сюжета. Переозвучку частично можно провести, только это отнимет много времени. Но переснять такие масштабные сцены просто нереально.

— Наверное, вы подводите нас к мысли, что государство должно взять на себя расходы по переделке замечаний комиссии? — выдал улыбнувшийся Козловский.

Сказал бы я всем этим шкурам всё, что думаю на самом деле. Особенно, чем отличаются люди, которые зарабатывают, от тех, кто получает. Но метать бисер перед этими паразитами не вижу смысла.

— Нет. Есть два варианта. «Прогресс» продаёт картину государственной киностудии. Пусть другие специалисты доведут её до ума. Единственное, мы хотим получить возмещение расходов и половину от прогнозируемой прибыли, положенной нам по договору с «Кинопрокатом».

Смотрю, а товарищи зависли. Они просто далеки от реальной жизни. Эх, как бы мне хотелось посмотреть на крыс, подобных Тумановой, в условиях рыночной экономики. Хотя, говно не тонет, и такой нужный кадр всегда поддержат бывшие коллеги.

— Второй вариант — это полная продажа прав на картину американцам. Недавно Союз посетил главный директор компании «Paramount», который заинтересовался нашим проектом, — судя по вновь изменившимся лицам, сегодня у некоторых товарищей день открытий, — Только в этом случае будет несколько условий. Американская сторона смонтирует фильм, проведёт озвучку, и в титрах не будет упоминания о советских кинематографистах, снявших картину. По сути, проект станет полностью американским. Зато мистер Эванс обещал хорошую цену и процент с проката. Здесь уже наше ТО выставит дополнительные условия. Мы хотим самостоятельно реализовать свою продукцию, а на вырученные деньги закупить современное оборудование. Расходную часть придётся покрывать за счёт собственных средств. Нам нужно только ваше принципиальное согласие, что фильм нельзя демонстрировать советскому зрителю. Затем мы обратимся во «Внешторг» и ВЭБ, где надо будет открыть валютный счёт. В общем, от вас зависит, выйдет ли наше объединение на мировой рынок. Только вся комиссия должна подтвердить, что фильм нельзя демонстрировать советскому зрителю. Далее мы уже начнём действовать сами.

Что-то я, похоже, переборщил. Либо товарищи перепугались до икоты, или негодовали по-настоящему — неважно. Матерно не ругались, но ярлыков на товарища Мещерского навешали достаточно. Особо старалась ЗПТ, показав своё истинно комсомольское воспитание. Балаболить — это ведь не делом заниматься. Я ещё и маслица в огонь подлил, пообещав написать лично товарищу Косыгину. Мол, стране нужна валюта, и мы даже согласны отказаться от неё, пересчитав всё по курсу в рублях. Но лишать Советский Союз колоссальных сумм — настоящее преступление. Скандал вышел знатным. Думаю, что кто-то из комиссии сдаст суть происходящего вражеским голосам, и история получит дополнительное продолжение.

А письмо главе Кабмина, впрочем, как и Брежневу, я точно напишу. Это веселье должно продолжиться. Тем более, когда-то же должны произойти изменения в высших эшелонах власти, на которые