Ферран видел, что если Минар даст волю своим чувствам, он выдаст их обоих.

— Может, все-таки зайдем в библиотеку? — сказал он.

— Конечно! — Отец Бертье широким жестом предложил им пройти вперед, хотя был явно недоволен тем, что его перебили, когда он собирался что-то еще рассказать о своем знаменитом друге.

— Наша школа дает блестящее образование, — заговорил отец Бертье. — Мальчиков обучают всему, что может им понадобиться в жизни. Как вы, без сомнения, знаете, Братство Ораториев знаменито широтой взглядов. В нашей учебной программе уделяется особое внимание физическому развитию и танцам.

— А какой предмет преподаете вы, святой отец? — спросил Ферран в ту минуту, когда Бертье открыл перед ними тяжелую дверь библиотеки.

— Физику, — ответил отец Бертье. — Мальчики получают основательное знакомство с Аристотелем, не забыты и современные теории Бэкона и Декарта. — Бертье замолчал, Дабы его гости могли по достоинству оценить великолепную библиотеку, шкафы которой были уставлены фолиантами впечатляющей тяжести, возраста и ветхости.

— Изумительно, — прошептал Минар, боясь потревожить двух священников, не то работавших, не то спавших за столами. Однако отец Бертье не счел нужным приглушить свой звучный уверенный голос. Он подвел их к одному шкафу.

— Вот поглядите, — пророкотал он, — здесь у нас Бэкон. — Отец Бертье вынул с полки книгу, и она сама открылась на, видимо, часто используемой странице, где Бэкон излагал свою классификацию знания. — Посмотрите — три способности человеческого разума: Память, Разум и Воображение. Каждое из них разветвляется, образуя древо знания; вам это не кажется знакомым?

Минар поспешно кивнул, хотя не имел ни малейшего понятия, о чем идет речь. Ферран потер подбородок.

— Это — «древо» из «Энциклопедии» Дидро и Д'Аламбера, — сказал Бертье. — Они просто украли идеи Бэкона. Мы так и написали в «Мемуарах Треву».

Теперь Ферран вспомнил, где он слышал о Бертье: его имя упоминалось в церковных трактатах, которые ему приходилось переписывать. Названный Бертье журнал пропагандировал взгляды иезуитов; однако этот священник с претензиями на литературные таланты сейчас работает в учебном заведении, которое никак не может симпатизировать воспитательным методам Общества Иисуса. Похоже на то, что изворотливый отец Бертье принадлежит к той породе людей, которые умеют всем угодить и преуспеть на любом поприще.

— Да, — с гордостью продолжал Бертье, — нам было совсем не трудно доказать, что редакторы «Энциклопедии» просто списали свои статьи с более ранних источников. Еще не вышел последний том, но я убежден, что и он будет содержать сплошные заимствования.

Священник, похоже, был хорошо осведомлен о деятельности авторов, с которыми никак не мог состоять в дружеских отношениях.

Минар тем временем все еще размышлял над поразительным фактом знакомства Бертье со знаменитым гостем Монморанси.

— А разве Руссо не участвовал в «Энциклопедии»? — спросил он.

— Разумеется, — отозвался отец Бертье, направляясь к более скромной двери в конце библиотеки. — Поскольку он прославился как сочинитель опер, он был автором всех статей, имевших отношение к музыке. Но Жан-Жак пострадал от руки тех, кого любил и называл своими друзьями. И Дидро, и Д'Аламбер горько его разочаровали; с тех пор как он поселился в Монморанси, на его долю выпало много невзгод.

— Я вижу, что вы близко знакомы с господином Руссо, — сказал Минар, следуя по пятам священника, как преданный щенок. — Как бы мне хотелось побольше о нем узнать!

— Я с удовольствием расскажу вам все, что вас интересует, — ответил отец Бертье, вновь изображая улыбку, которая всегда размещалась лишь на нижней части его лица и которую, казалось, он снимал и надевал с той же легкостью и быстротой, как выдвигают и задвигают секретный ящик письменного стола. — Надеюсь, вы не откажетесь со мной пообедать?

Минар немедленно и с восторгом согласился — прежде чем Ферран успел обдумать, стоит ли принимать приглашение. Минар же тем временем продолжал:

— Господин Ферран и я счастливы с вами познакомиться.

— Вы очень любезны, — отозвался Бертье, а Ферран, которого его друг опять выдал, стиснул зубы и подумал, что их дела совсем плохи.

— А как вас зовут, сударь?

В эту минуту Минар сообразил, что опять сел в калошу.

— Э-э-э… Минар. Но, как вы, без сомнения, понимаете, это — не мое настоящее имя.

— Ясно, — с невозмутимым видом отозвался отец Бертье, а Ферран воззвал к Богу с просьбой поразить их молнией на месте и на этом закончить их мучения. — Почему бы нам не пройти в мои покои — там нам будет удобнее.

Они пошли вслед за священником по коридору, менее пышному, чем тот, через который он их вел раньше, потом поднялись по лестнице и наконец оказались в апартаментах отца Бертье. Все трое расположились в креслах, и Бертье сказал, обращаясь в Минару, хотя взгляд его в это время блуждал по стенам комнаты:

— У вас есть желание осмотреть какую-нибудь конкретную часть нашей обители?

Минар пожал плечами и посмотрел на Феррана.

— Нас вполне устроит общий осмотр, — ответил тот.

— Хорошо. — Отец Бертье щелчком сбросил пылинку у себя с колен и сложил руки, как для молитвы. — Я так понимаю, вас прислал некто, желающий поместить сына в нашу школу?

— Нет-нет, — немедленно возразил Минар, таким образом отрезав, по мнению Феррана, последний путь к отступлению.

Отец Бертье кивнул:

— Нашим заведением интересуются многие. Говорят, что школы иезуитов скоро будут закрыты. — Он помолчал, словно ожидая реакции гостей, но те не понимали, к чему он клонит. Бертье встал и начал медленно расхаживать взад и вперед по комнате, приложив кончики пальцев к губам в попытке понять, по какому зловещему поводу к ним прибыли эти двое, о которых ему доложил отец Рош, сказав, что в часовне его дожидаются «два инспектора с большой сумкой». — Разумеется, — продолжал он, — мы принимаем здесь иезуитов. — Он опять помолчал. — Более того, я сам в некотором роде иезуит. — Остановившись перед креслом Минара, отец Бертье внимательно поглядел на него сверху вниз. Минар бросил взгляд в сторону Феррана. — Я так понимаю, — сказал Бертье, — что мы все здесь братья Общества Иисуса.

Минар заметил, как Ферран быстро качнул головой.

— Нет, святой отец, — сказал Минар. — Нет, мы не иезуиты. По правде говоря, мы янсенисты.

При этих словах сердце Феррана упало еще ниже, если это только было возможно.

— Янсенисты? — задумчиво повторил отец Бертье и снова зашагал по комнате, размышляя, что вытекает из этого заявления. — Очень, очень интересно. Разумеется, мы разделяем взгляды янсенистов — так же как и прочие справедливые и правомерные воззрения. И высоко ценим вклад, сделанный членами вашей церкви в деятельность парижского парламента… — Бертье выстрелил улыбкой поочередно в обоих собеседников, но Ферран заметил, что теперь его улыбка несколько утратила высокомерие. Бертье словно усомнился в своем превосходстве. Несмотря на чуткость к разнице в общественном положении, он уверовал, что имеет дело с могущественными людьми, с которыми следует обращаться с уважением и осмотрительностью. И если они — представители парламента, оставалось только предположить, что их послали для сбора информации и что к ним следует подольститься.