Последовало неловкое мгновение, когда он пристально посмотрел на сидевшую в постели Даглесс со свежим после душа личиком и мокрыми, зализанными назад волосами. Сердце девушки подпрыгнуло и куда-то покатилось.

Но тут Николас увидел настольную лампу, и следующие четверть часа Даглесс пыталась объяснить принцип действия электричества. Николас едва не свел ее с ума, включая и выключая каждую лампочку в комнате. Наконец, чтобы заманить его в постель, она пообещала почитать еще немного. И поспешно отвела глаза, когда он сбросил полотенце и, абсолютно голый, лег на соседнюю кровать.

– Пижама, – пробормотала она. – Завтра мы купим пижаму.

Она читала не более получаса и, поняв, что он заснул, выключила лампу и уютно свернулась под одеялом.

Даглесс как раз засыпала, когда Николас вдруг закричал во сне. В комнате было достаточно светло, чтобы увидеть, как он отбросил одеяло, мечется словно в лихорадке и стонет, очевидно находясь в тисках кошмара. Даглесс привстала и положила руку ему на плечо.

– Николас, – прошептала она, но он не слышал ее. Она тряхнула его, но он не проснулся. Пришлось отбросить одеяло, сесть на край кровати и наклониться над ним. – Николас, проснитесь. Вы видите дурной сон.

В ответ он выбросил вперед сильную руку и притянул ее к себе.

– Пустите! – крикнула Даглесс, вырываясь, но Николас и не думал ее слушать. Вместо этого он мгновенно успокоился и мирно заснул, очевидно довольный тем, что держит ее, как большую плюшевую игрушку в человеческий рост.

Даглесс, напрягая силы, оторвала его руки и вернулась в свою кровать, но не успела лечь, как он снова начал стонать и метаться. Пришлось снова подойти к нему.

– Николас! Да проснитесь же! – громко воскликнула она, без всякого, впрочем, успеха. Он сбросил одеяло и беспорядочно махал руками. Судя по выражению лица, он переживал нечто поистине жуткое.

Обреченно вздохнув, Даглесс скользнула в постель рядом с ним. Он немедленно прижал ее к себе, словно напуганный малыш свою куклу, и тут же утихомирился. Даглесс сказала себе, что она истинная мученица и делает это исключительно для него. Но где-то в глубине души знала, что одинока и испугана не меньше Николаса.

Прижавшись щекой к теплому плечу, она заснула в его объятиях. И проснулась перед рассветом, улыбаясь еще до того, как поняла, что именно большое, мускулистое обнаженное тело рядом с ее собственным дарит ей нечто вроде ощущения счастья. Первым ее порывом было повернуться в его объятиях и целовать эту загорелую кожу.

Но сознание быстро вернулось к ней. Слишком быстро. Открыв глаза, она потихоньку сползла с кровати и легла в свою постель. Несколько минут она просто смотрела на него. Он спал так тихо, разметав черные локоны по белоснежной подушке. Неужели он и есть ее собственный рыцарь в сверкающих доспехах? Или память к нему вернется и окажется, что где-то в Англии у него дом?

Неожиданно придя в бесшабашное настроение, Даглесс встала, осторожно подошла к окну, где спрятала вчера новый магнитофон, – она дожидалась нужного момента, чтобы показать его Николасу, – поставила кассету «Роллинг Стоунз», поднесла магнитофон поближе, прибавила громкости и включила.

Из магнитофона во всю мощь вырвались первые такты песни «Я не могу получить удовлетворения». Николас в испуге вскочил. Ехидно посмеиваясь над растерянным беднягой, Даглесс приглушила музыку, пока не проснулись остальные постояльцы.

Николас, ошеломленно озираясь, сел в постели.

– Что это был за хаос?

– Музыка, – засмеялась Даглесс, но поскольку Николас никак не мог опомниться, уже серьезнее пояснила: – Это была шутка. Нам пора вставать, поэтому я подумала…

Но улыбка сползла с ее лица, когда Николас и не подумал улыбнуться в ответ. Наверное, мужчины елизаветинской эры не любили розыгрышей. Поправка: современные мужчины, считающие себя пришельцами из елизаветинской эры, не любят розыгрышей.

Минут через двадцать негодующая Даглесс выскочила из ванной.

– Ты намазал мою зубную щетку шампунем! – отфыркивалась она, вытирая свой язык полотенцем.

– Я, мадам? – делано удивился Николас.

– Ах ты… – задохнулась она и, схватив подушку, запустила в него. – Я тебе еще покажу!

– Значит, меня снова ждет музыка на рассвете? – осведомился он, увертываясь от подушки.

– Ладно, – хмыкнула Даглесс, – полагаю, я это заслужила. Идем завтракать?

За завтраком она рассказала Николасу о визите к стоматологу, и хотя тот поморщился, не обратила на это внимания. Любой поморщится при мысли о визите к зубному врачу!

За завтраком она заставила его назвать остальные поместья. Пока он будет у врача, она сможет посидеть в местной библиотеке. Может, что-то и обнаружится.

По дороге к врачу Николас молчал, а в приемной даже не подумал рассматривать залитые пластиком стулья. Даглесс поняла, что Николас действительно волнуется, поскольку он даже не захотел взглянуть на пластмассовое растение в горшке. Когда медсестра вызвала Николаса, Даглесс крепко сжала его руку:

– Все будет хорошо. А потом… потом я поведу тебя в кафе и куплю мороженое. Вот увидишь, тебе понравится.

Но что толку обещать! Ведь он даже не знает, что такое мороженое… вернее, не помнит, поправила она себя.

Поскольку ему предстояли осмотр, пломбирование и снятие камня, на что уйдет довольно много времени, она решила идти в библиотеку, но перед этим попросила медсестру позвонить ей, когда Николас соберется уходить.

Направляясь к библиотеке, она чувствовала себя матерью, предательски покинувшей свое дитя.

– В конце концов, это всего лишь дантист, – твердила она себе.

Ашбертонская библиотека оказалась очень маленькой и в основном содержала детские книги и романы для взрослых. Даглесс уселась в отделе путешествий по Британии и принялась искать хоть какое-то упоминание об одиннадцати поместьях, которыми, по словам Николаса, он владел. Четыре уже давно стали руинами, два снесли в пятидесятых (Даглесс стало не по себе при мысли о том, что они пережили столько исторических событий и были уничтожены совсем недавно). Одним был Торнуик-Касл, одно она не смогла найти, два стали частными владениями, и последнее было открыто для публичных экскурсий. Даглесс выписала часы и дни посещений и проверила, не пора ли идти за Николасом. Он пробыл у зубного врача полтора часа.

Даглесс поискала в именном каталоге, но не смогла найти упоминания о семействе Стаффордов. Прошло еще сорок пять минут.

Когда телефон на библиотечном столике зазвонил, Даглесс подскочила. Библиотекарь сказала, что это звонят от дантиста и что Николас скоро освободится. Даглесс почти побежала обратно.

Дантист вышел поздороваться с ней и попросил зайти в кабинет.

– Знаете, мистер Стаффорд крайне меня озадачил, – начал он, вешая рентгеновские снимки Николаса на подложку с подсветкой. – Обычно я стараюсь никогда не высказывать мнения о работе своих коллег, но, как можно понять из этих снимков, мистер Стаффорд попал в руки… не могу назвать этого человека иначе, как садистом. Можно подумать, что эти три зуба были буквально выломаны из челюсти. Видите, вот здесь и здесь кость треснула и срослась неровно. Должно быть, пациенту пришлось вытерпеть адскую боль, пока челюсть заживала. И понимаю, что это невозможно, но уверен, что мистер Стаффорд до сегодняшнего дня в жизни не видел шприца. Возможно, при удалении зубов ему дали общий наркоз.