спит в твоей комнате? – удивляется Мак, когда я укладываю малыша в своей комнате.

– Конечно!

– Я тогда пойду в свою, – Мак целует меня в щеку. – Тоже устал сегодня, – гладит меня по руке.

– Останься в моей комнате, – прошу сквозь невыплаканные слезы.

Укладываемся спать в одну кровать. Лежим в полной темноте, слушаем, как сопит наш малыш.

Поворачиваюсь лицом к мужчине, вдыхаю его запах. Зарываюсь пальцами в его мягких русых волосах как тогда. Подушечки пальцев покалывает от удовольствия.

– Что ты сейчас пишешь? – внезапно спрашивает Мак.

– Вторую жену Амира.

– Расскажи…

Улыбаюсь в темноте. Мак действительно меня любит, если готов слушать про вторую жену магната из женского любовного романа.

Через пять минут слышу, как любимый уже похрапывает, втягивая теплый спёртый запах в комнате.

Настоящее женское счастье поглощает меня. У меня есть сын от любимого мужчины. И теперь в моей жизни есть два дорогих моему сердцу мальчика – маленький и большой.

Меня настолько переполняют эмоции, не выдерживаю, встаю, иду к сыну.

Зажимаю его ладошки в своих – мокрые, с капельками пота. Поправляю одеяльце, задерживая руку на маленьких ножках. Прижимаю губы к мокрому лбу.

– Никому тебя не отдам! Слышишь? – шепчу, глотая соленые слезы. – Потерпи немного. Осталось чуть-чуть! – глажу еще почти плоский живот. Четыре недели слишком маленький срок… – бросаю взгляд на кровать, с которой раздается размеренный тихий храп. – Сашенька, теперь с нами папа. Вместе мы справимся…

Глава 26

Спустя неделю

Макар

– Ты бы перевернул мясо, иначе подгорит, – Никита бросает на меня недобрый взгляд.

Стискиваю челюсти, переворачиваю румяные шкворчащие куски мяса на гриле.

Смотрю сквозь Ника, задаю давно интересующий меня вопрос.

– Зачем ты женился на Юле?

– Она сама просила меня об этой услуге. Ей нужна была защита от Макса и Ирины. Они сделали неродившегося мальчишку наследником фармацевтической империи и хотели сами его растить, правильно воспитывать в традициях элитной бизнес-семьи, – Никита фыркает. – Из тебя-то ничего не вышло, вот они и подсуетились.

– И ты с удовольствием помог, – сжимаю кулаки.

– А что? Ты бы отказался помочь другу?

Я стою у мангала во внутреннем дворе дома, семья в лице Ирины. Отца, Юли и сына играют на площадке в ожидании шашлыка, который мы жарим добросовестно с Яшиным.

– Да, – рычу я. – Ты же знал, что она девушка твоего лучшего друга!

– Насколько я помню, ты переспал с Юлей, чтобы отомстить Ире!

– Ты чего несешь?..

– Правда? – тихий голос Юльки за моей спиной. Неохотно разворачиваюсь, смотрю в чистые глаза цвета неба.

– Прости, Малыш!

Юля встряхивает русой копной волос, подходит ко мне, целует в щёку.

– Покровский, ты не исправимый!

– Это плохо?

– За то и люблю.

Юлька застегивает все пуговицы на теплом плаще. Осматривает румяные кусочки.

– Может, уже можно забирать, а то Сашеньке уже пора в дом заходить. Он хочет со всеми поесть на улице!

– Да, бери эти, – указываю на два шампура и на гриль.

Юля собирает куски, уносит. Остаемся с Ником одни. Замираем, глядя молодой женщине вслед.

– Она красивая, грациозная, женственная. Жаль не моя, – удрученно сообщает Никита.

Хмыкаю. Горжусь своей женщиной. Она – лучшее, что случилось со мной в жизни.

– Жаль…

Смотрю на чистое безоблачное небо, и меня накрывает желанием поговорить начистоту.

– Ник, может, тебе перестать приезжать к нам. Ситуация изменилась в корне. Теперь я здесь, со своей семьёй.

– Вот как? – светлые брови друга ползут недовольно вверх, губы складываются в узкую полоску. – Когда у вас в семье была беда, Ник был нужен, а теперь, давай до свиданья. Не получится так!

– Почему? – повышаю голос. – Тебе нужна своя семья, собственный ребенок. А так получается чехарда. Я не могу сказать собственному сыну, что я его отец. Его нельзя беспокоить, нервировать, это чревато последствиями. Ты ведь знаешь, что нашему малышу нужно продержаться еще двадцать месяцев! Мы считаем дни. Нарисовали на стене календарь, и всей семьей каждый день ставим крестик на прожитом дне. Это сводит нас с ума! Если бы ты уехал, исчез с горизонта, то постепенно Саша забыл бы тебя и начал называть меня папой! Мой сын не должен носить твою фамилию и отчество.

* * *

– Раньше надо было думать! – огрызается Ник, напрягаясь как струна. Разворачивается, идет к моей семье.

– О чем ты? Разве я по своей воле уехал? Нет! Так сложились дурацкие обстоятельства. Я мечтал жениться на Юльке.

Собираю шампуры, укладываю на поднос.

– Готово, – кричу Алисе. Сам направляюсь к семье, которую приходится теперь делить с Ником.

Через две минуты шашлык располагается на столе с помидорками и огурчиками.

Юля ставит перед сыном тарелку с нарезанным куском куриного мяса.

– Папа, дай, – Саша тянется к шашлыку из свинины и баранины.

Одновременно с Ником хватаемся за тарелки, накладываем самые розовые кусочки, ставим Сашке.

Юля смотрит на нас осуждающе.

– Как дети! – усмехается отец. Ирина грустно опускает глаза.

– Саша, пойдем, – моя забирает тарелки у сына, – на улице холодно, ты простудишься.

Малыш упирается.

– Я хочу с папой!

На автомате поднимаюсь с места, подхожу к мальчику, сажусь на корточки.

– Слушайся маму, пойдем домой.

– Ты не мой папа! – бьет кулачком меня по плечу.

– Я… – бессильно отпускаю руку ребёнка, поднимаюсь на ноги.

– Саша, иди ко мне. Отнесу тебя домой, – Никита берет сына на руки, обнимает его крепко, несет в дом.

Хочется громко закричать. Это мой сын, не смей его трогать! Вместо этого стою, молча смотрю как Юля с бывшим уносят моё сокровище от меня…

– Сядь! – приказывает Ирина.

Слушаюсь, сажусь, молча ем шашлык. Ну как ем? Делаю вид. Настроение рухнуло камнем вниз, теперь кусок в горло не лезет.

– Макар! Пойми, он ребенок. Не простой ребенок. Его здоровье сейчас очень хрупкое, и мы взрослые, любящие его люди, должны сделать все возможное, чтобы не беспокоить его. Сохранять для Саши размеренную жизнь. Ты его отец! Никто этого не отнимет у тебя. Подожди. Родите ребенка, сделаете пересадку, малыш пойдет на поправку. Немного подрастет, начнет всё понимать, тогда и признаешься ему в том, что ты его отец. Он всё поймет. Будет любить тебя. А Никита к этому времени, дай Бог обзаведется своей семьей, станет реже наведываться. И вопрос решится сам собой.

– Сам собой? Через три года? Ирина, вы предлагаете мне ждать еще три года, чтобы мой сын начал называть меня папой?

– У тебя есть другие варианты?

– Нет… – беспомощно опускаю руки. – Сейчас я хочу одного, чтобы мой сын поправился и больше не страдал ни дня. Хочу, чтобы он как все