Так что же тогда произошло?.. Ах да…

За несколько дней до Нового года преподаватели иностранных языков решили устроить очередной новогодний праздник для школьников. Пан Томаш разучивал польские сказки с параллельным, нормальным, классом, Хосе запирался с 9-м «А» по вечерам в кабинете и пел испанские песни. Стас должен был изображать новогоднюю елочку и искал по знакомым зеленые штаны. Янкина же группа английского языка, чувствуя свою ущербность, согласилась на разучивание стихотворения «Дом, который построил Джек». Они встретились на третьем этаже школы для того, чтобы отпраздновать зачем-то католическое Рождество.

Ким, их преподаватель морфологии, тоже был там. Он с немецкой группой отплясывал какой-то баварский танец с бокалом пива.

К вечеру Янке стало хуже. Мама с папой ушли спать, а Янка в каком-то бреду залезла в ванну и пролежала в ней около двух часов… Мама проснулась от ее крика и своими глазами убедилась, что на ее дочери растут настоящие волдыри. Так, в пятнадцать лет, прямо под Новый год, Янка заболела ветрянкой. И на следующий день, когда она так хотела увидеть Диму, она не пошла в школу. От нее заразилась двоюродная сестра, Катька, еще две подруги со старой школы и друзья их друзей.

Яну срочно перевезли к бабушке на другой конец города и закрыли в комнате. Бабушка долго кричала, что все хотят ее смерти, что она не помнит, болела ли ветрянкой в детстве, а в шестьдесят лет эта гадость прилипает лучше, чем в пятнадцать. Но бабушку никто не слушал.

Но и там по пути на второй этаж Яна успела заразить соседскую девочку, которая когда-то каталась на лыжах с президентом и до сих пор гордилась этим.

Новогодние каникулы Яна провела одна. Ну, почти одна… Приехал Дима, и, пока она стояла перед зеркалом, он раскрашивал ее зеленкой. Руки и лицо. Макал в зеленку ушные палочки и затем аккуратно водил по Янкиной коже, отчего она дрожала. Они почти не говорили. Янка очень стеснялась своего зеленого вида и волдырей, говорила, что она уродина. А Дима молча улыбался и рисовал на ее руках елочные игрушки.

Яна подарила ему на Новый год большую игрушку серой мыши с сердечком. Перед этим она полила ее духами и одеколоном, надеясь, что это поможет Диме или его сестре не заразиться ветрянкой.

Все каникулы Янка провалялась в кровати. Два раза звонил Руслан и хотел приехать. По его тону Яна поняла, что Дима ему ничего не рассказал. Наверное, это хорошо, потому что она боялась, что Руслан психанет и перестанет рисовать для романа картинки. И придется искать другого художника. Да и не хотела она с ним ссориться. Из-за чего ссориться-то? Они просто хорошие друзья.

Все тело болело и ныло. Вода в ванне сделала свое злое дело и разнесла инфекцию даже в самые труднодоступные места. Яна не спала, потому что волдыри подсыхали и чесались на спине. Яна не учила морфологию и классику девятнадцатого века, потому что из-за волдырей с трудом могла открыть глаза. Единственной ее радостью было то, что снова и снова приходил Дима и рисовал на ней елочные ветви. А потом по вечерам бабушка подрисовывала елочные игрушки. Яна стояла и сдерживалась, чтобы не застонать от наслаждения. Все тело чесалось. А чесаться было нельзя.

Почему-то в школе, особенно на общеобразовательных предметах, уже в январе, никто не поверил тому, что Янка так сильно болела ветрянкой. Преподаватели, которые всегда относились к ней дружелюбно и даже с какой-то нежностью, теперь отсылали ее на пересдачи. И Яна сдала. Восемь контрольных работ и три экзамена за четыре дня, нахватав первые в своей жизни тройки. Морфологию Яна сдавала в последний день. Почему-то директор школы наговорил грубостей Надежде Васильевне и заявил, что, если Янка не сдаст все вовремя, ее отчислят из литературного класса и ей придется ходить в нормальную школу. Яна ничего не понимала. Почему люди в один момент стали так агрессивно к ней относиться?

Она сидела за столом, перелистывала конспекты и с тоской думала о том, что же она помнит из морфологии?

Целый месяц Ким читал им лекции по морфологии. Невысокого роста, скромный кореец, выходя к доске, становился поэтом и ораторствующим философом. Он рисовал какие-то странные схемы, соединяя морфологию со строением вселенной, он видел в морфологии то, что им, обычным школьникам, не проучившимся по этой особой программе и половины года, было невозможно понять. Ким преподавал в университете, а в школу его пригласили только для того, чтобы придать высокий статус их обучению.

Яна слушала его с открытым ртом, ничего не понимая, а ряды за нею стремительно редели. Даже Дима прогулял несколько занятий. К злосчастному декабрю со злосчастным иностранным праздником, где Янка подхватила ветрянку, их в аудитории осталось человек шесть. Шесть влюбленных в Кима девочек. Особенно его любила Катька. Наверное, за то, что Ким был похож на героев из ее артхауса. Она тоже ничего не понимала, но сама причастность к Киму поднимала ее в собственных глазах. Руслан и Дима под разными предлогами убегали на улицу, Стас постоянно в этот день отпрашивался к зубному врачу. Одна Катя решила издать лекции Кима, как когда-то студенты какого-то языковеда Фердинанда де Соссюра издали его лекции. А иначе от него ничего бы и не осталось в науке.

Соссюр… Смешная фамилия!

Тринадцатого января Яна подошла к Киму и робко спросила, можно ли ей завтра сдать экзамен по морфологии. Он, очевидно, не узнал свою ученицу с первой парты сквозь остатки зеленки на лице, выдал список из пятидесяти вопросов и добавил: «Вам еще нужно было к экзамену сдать семь работ с морфологическими разборами. Надеюсь, они у вас есть».

Семь работ по морфологии никак не вязались с тем романтическим «пред-зеленочным» образом Кима, который грел Янке душу. Она села напротив учительского кабинета на пол и поняла, что ляжет ночевать прямо здесь.

К ней подошел Дима. Он присел рядом, откинув назад челку, и посмотрел Янке в лицо.

— Дима, это ужасно, — прошептала Яна. — Разве так можно поступать с людьми? Я училась больше всех, и вот. Из-за ветрянки и только из-за того, что я не смогла сдать вовремя и вместе со всеми эти несчастные экзамены, которые по большому счету нужны только для отчетности, я превратилась в тупого изгоя.

Яна хныкнула. Дима положил руку ей на плечи и приобнял.

— Не убирай руки… — тихо произнесла Яна и замерла. Дима легко погладил ее шею тонкими пальцами. — Почему твоей страницы нет ВКонтакте?

Дима пожал плечами и усмехнулся.

— Не люблю социальные сети. Без Интернета появляется так много свободного времени! — Дима прижал ее к себе сильнее, и Яна переложила голову ему на плечо.

— А на что тебе свободное время? — пробормотала Яна и вдохнула поглубже его запах. Дима пах совершенно по-особенному. Смесь лаванды, мужского одеколона и сигарет. Яна не любила запах табака и всегда от него чихала. Но даже этот запах, исходя от Диминой рубашки, был ей приятен. — Чем ты занимаешься в свободное от учебы время?

— Играю в группе.

Яна уже поняла, что Дима не любит говорить о себе.