были такие правила: если петух в людской хате, то голову он не должен поднимать выше стола, а передвигаться всегда на карачках.

Надо отметить, что такое отношение к педерастам и обиженным на тюрьме считается беспределом. Когда Рамзан смотрел за малолеткой, он ходил по прогулочным дворикам и говорил: «П*доров по беспределу не еб*те! Только по взаимному согласию. Захотелось если, то дайте ему сгущёночки, цветочков, без грева — беспредел и гомосятина!». Под гомосятиной он имел в виду то, что если зек заходит к петуху и не приносит ему какой-либо грев, то можно задаться вопросом, а не по любви ли он туда ходит? На взросляке походы к педерастам не пользовались поощрением, и их услугами пользовались в основном пересидки со сроками от десяти лет, не имеющие жён, ездящих на длительные свидания. По понятиям арестант, пользующийся услугами петуха, не мог идти по воровской жизни и тем более стать вором.

Но заветы Рамзана малолетка игнорировала. П*доров еб*ли только в путь, не спрашивая их разрешения и тем более не подгоняя им после акта гомосексуального соития какой-либо грев. Часто бывало, что в людскую хату заезжал гашенный или обиженный, а выезжал оттуда уже «рабочим», то есть используемым педерастом. Неоднократно слышал истории, что на малолетке п*доров трахали не только поодиночке, но и вдвоём, и «вертолётом» прямо на пятаке перед тормозами: один в жопу, другой в рот и еще двое в руки. Мерзость.

У нас в хате такого не было. Был гашенный Артём, но никто его не склонял к сексуальному контакту. Когда заехал Дух, то первое время драил только полы и дальняк, под хвост его никто не использовал. Пока к нам не заехал Бахарик.

Бахарик был детдомовцем. Он с четырнадцати лет начал тюремную карьеру, загремев первый раз под следствие за кражу. Тогда отделался небольшим сроком, отбытым в СИЗО, не успев доехать до зоны. Второй раз загремел уже за грабёж. Тогда я уже сидел на централе, и слышал про него. Одно время он даже смотрел за котлом, ещё до того, как я заехал в тюрьму. В то время, когда я был в пресс-хате, Бахарик уехал на зону в Курскую область, откуда и освободился по концу срока. Пробыв всего неделю на свободе, Бахарик снова совершил преступление и отправился в тюрьму, заехав к нам в 608. В этот раз он решил подрезать[145] у незнакомой девушки на улице сумочку, а та послала его на три буквы. Детдомовец, будучи под кайфом[146], выхватил нож и нанёс ей девять ножевых в пузо. Девушке было всего девятнадцать лет, скончалась на месте.

Заехав в хату, Бахарик сразу курсанул[147], что на зоне вступил в актив[148], но по головам не ходил[149]. Пояснил, что бл*дского и гадского за ним нет, и он будет решать за себя вопрос через воров. Мамука Гальский с централа уже уехал, а так как на малолетке не было мобильных телефонов, то решение вопроса могло затянуться. Но вопрос есть вопрос, самовольно чужую судьбу решать мы были не в праве, и поставили его под выяснение. Быть под вопросом означало питаться на отдельной посуде (но за дубком есть ему разрешалось) и в хате ничем не заниматься. К общим делам его не подпускали, но и не за что было его сбрасывать на полы, сначала нужно узнать, как он двигался на зоне.

А Дух, как я уже говорил, наглым был п*дором. То не уберётся, то огрызнётся. Тут я уже не выдерживал, снимал с ноги сланец[150], и лупил ему тапком по харе. Руками петухов трогать нельзя, ногами тоже не за что — не гад же. Вот и хреначил ему сланцами по его наглой духовской роже. А в наказание заставляли его «жить как полагается», пока не исправится: спать под шконкой, ходить ниже дубка и не забывать про своё место.

Бахарик, заехав к нам в хату, сначала присматривался. Потом увидев, как Дух выводит нас на нервяк, повёл п*дора в «танчик». Первые этажи двухярусной шконки часто занавешивали одеялами, играя там в карты или просто на время сна. Занавешенный шконарь и назывался танком. Туда и увёл его Бахарик для половых утех. Вот тогда Дух начал жить полной жизнью педераста. Бахарик водил его в танк или на дальняк по три раза на дню, заставлял его разрабатывать жопу морковкой и делать прочие мерзости, о которых даже писать не хочется. Однажды Дух делал ему в танке минет несколько часов, пока Бахарик ждал появления на музыкальном канале его любимого клипа «Знаешь ли ты?» певицы МакSим, чтобы закончить под него этот содомисткий процесс. В другой раз Бахарик отправил Духа разрабатывать жопу морковкой, а этот идиот (Дух, хотя идиоты были оба) сел, и начать заниматься этим прямо под ТВ[151], на котором стояли иконы. Я налетел на него за это и, избив ногами, прогнал драить дальняк.

Однажды к нам в хату заехал парнишка с Егорьевского централа по погонялу Седой. Седой был настолько пропитый, что выглядел на все сорок, несмотря на несовершеннолетний возраст. Он весь был в партаках, на пальцах обоих кистей были перстни, на предплечьях аббревиатуры. Седой сразу стал моей «промокашкой»[152]. Ему было всё равно, что на нём наколят и где, главное «чтобы не стрёмное». И я начал забивать ему руки. Так как бил першнёй, это был очень долгий процесс, но я кайфовал от возможности такой практики. Обычно меня просили набить перстни или всякие надписи, а тут уже можно было лупить целые рисунки, Седому было пофиг. Сам Седой, видимо в следствии алкоголизма, был диким раздолбаем, его нельзя было подпустить к каким-либо серьезным делам, и мы держали его на шнифтах, хотя он и там умудрялся накосячить. То переиначит цепь, то пропустит какой звук. Но сам он был дикий весельчак, постоянно нас смешил, поэтому это ему прощалось

Однажды Седой подозвал меня и предложил замутить Духу наряд. Меня идея повеселила, и, поддержав её, я уселся с ним за рукоделие. Никому в хате мы не сказали, что делаем. У нас были старые ненужные джинсы, оставшиеся от этапника. Штанины мы пустили на «кишки» для дороги, а из остатков сделали короткие голубые шорты, как у женщин. На них написали «Дух» и нарисовали круг с точкой — распространенную на малолетке опознавательную наколку обиженных. Взяли старую ненужную майку, обрезали низ, сделав из неё топик, остатками материала пришили изнутри вату