Афоныч неторопливо мешал в чашке чайной ложкой. Тихонько позвякивал фарфор, но Прохор почему-то слышал стук, с каким топор мясника разрубает кости. Только страха он не чувствовал. Что-то устал он бояться.

— Значит, из-под земли, говоришь, выросли? — уточняя, спросил Афоныч.

В глазах у него живой блеск, щеки розовые. Не похож он был на человека, которого совсем недавно выписали из больницы после пулевого ранения.

— Выслеживали нас, — сказал Прохор. — По нашему следу шли. След в след вышли.

— Но ты выстрелил раньше.

— Ну, повезло…

— Повезти может только один раз. Ну, два… А у тебя целый набор…

— Так учили же стрелять.

— Тут не только наука, тут хватка нужна… Ты хоть понимаешь, что ты мне жизнь спас?

Не трудно было догадаться, о каких событиях шла речь.

— Я себя спасал.

— И с Михеем ты нас выручил.

— Пушкарь сказал — я сделал.

— Куда Пушкарь делся? — пронизывающе посмотрел на Прохора Афоныч.

Тот мотнул головой, давая понять, что не знает. И брови нахмурил, выражая свое недовольство. Увы, но его все еще подозревали в смерти Пушкаря. Правда, серьезного расследования на этот счет никто не назначал, а могли бы на Инну насесть, вытряхнуть из нее правду. Она обещала молчать, и Прохор в нее верил, но все равно на душе неспокойно.

— Хороший был пацан, толковый.

— Может, я за него сегодня отомстил.

Афоныч долго смотрел на него, что-то нашептывая про себя, наконец кивнул, будто соглашаясь с ним:

— Это хорошо, что ты прибрался за собой.

— Нет потерпевшего, нет и дела… Их, этих дел, и без того хватает.

— Да уж, огород ты нагородил…

— Спасибо, что со свидетелем разобрались.

— Ты должен понимать, что у нас по-другому быть не может.

— Понимаю.

— Что там у тебя с Корольком за проблемы? — спросил вдруг Афоныч.

— С Корольком? — опешил Прохор.

— Это правда, что он на твоей подруге женился?

— Лида не просто подруга, она меня из армии ждала…

— А ведь ждала… — кивнул Афоныч. — Но ты же понимаешь, что поезд уже ушел. И не надо его догонять. Ты меня понимаешь?

— А я пытался?

Афоныч лишь усмехнулся себе под нос, давая понять, что ему известно все.

— Пацан ты еще молодой, найдешь себе бабу и покрасивей… Или уже нашел?

Прохор кивнул. Инна его не устраивала как женщина, с которой можно было бы прожить всю жизнь, но ни к чему вдаваться в подробности.

— Насчет ментов не переживай, — сказал Афоныч. — Пока мы в силе, свидетель будет молчать… Главное, чтобы ты сам рта не раскрывал.

— Я — могила.

— Да, я в курсе, на допросе ты не раскололся… Это хорошо… Такие люди нам нужны.

Прохор молчал. Он чувствовал, что разговор подходит к концу, и не хотел затягивать его.

— А мы нужны тебе, — добавил Афоныч.

— Не сомневаюсь.

— И уходить не собираешься?

— Куда?

— В бега.

— Зачем?

— Ты у михеевских на особом счету. Они теперь не успокоятся, пока с тобой не решат.

— Сколько их там осталось?

— Немного. Но тебе и одной пули хватит.

— Если отстреливаться не буду.

— Легче сбежать.

— Не собираюсь.

— Уверен?

— Клянусь, — тихо, но четко ответил Прохор.

— Очень хорошо.

Афоныч подал знак своему телохранителю, и тот положил на стол пистолет «ТТ». В самую пору было спросить, сколько ж в арсенале у братвы этого добра.

— Будешь отстреливаться, — сказал босс.

Прохор кивнул, подтверждая свое намерение и одновременно благодаря за оказанное доверие.

Конверт с деньгами Афоныч достал из своего кармана.

— Здесь три тысячи. Заслужил.

На этот раз Прохор поблагодарил его на словах. А выходя из кафе, заглянул в конверт. Да, речь действительно шла о долларах, а не о рублях. На такие деньги новую «Ладу» можно было купить.

Не успел он спрятать конверт, как появился Шуршур.

— Ну как? — почему-то не очень весело спросил он.

— К Вахтангу надо ехать, — немного подумав, сказал Прохор.

— Зачем?

— Как зачем? Хочешь, чтобы он нас сдал?

— Ну да.

— Через лес пойдем. Вдруг там из карманов что-то выпало.

— А если на ментов нарвемся? — Шуршур бросил взгляд по сторонам.

— Давай в машину! — строго глянул на него Прохор.

Тот, кивнув, направился к своему джипу, говоря на ходу:

— А я в машине уже прибрался, багажник вычистил, ничего не осталось.

— Хорошо, — кивнул Прохор.

Он молчал всю дорогу, но в лесу дал волю своим чувствам. И ударил Шуршура наотмашь, от души. Падая, пацан головой врезался в дерево. Сознания он не потерял, но попытка подняться оказалась неудачной.

— За что? — возмущенно спросил Шуршур.

— Ненавижу стукачей! — Прохор презрительно сплюнул себе под ноги.

— Кто стукач?!

— Информаторов ненавижу еще больше.

— С дуба рухнул?

— А диверсантов еще и убиваю.

— Ну, ты в натуре…

— Это же ты Афонычу про меня и про Лиду рассказал.

— Кто тебе такое сказал?

— Я с тобой как с человеком, душу тебе открыл, а ты в нее наплевал.

— Наплевал? Да я тебе жизнь, можно сказать, спас!

— Ты?! Жизнь?!

— Ты даже не знаешь, что было…

— А что было?

— Они тебя завалить хотели.

— Кто они?

— Ну, Завхоз… Он от Афоныча тогда вернулся. — Шуршур пугливо глянул по сторонам и пояснил: — Ну, еще до того, как менты тебя замели. Знаешь ты очень много, а они тебе не доверяют.

— И что я знаю?

— А кто Пухлого завалил? А Михея кто заказал? Да и Пушкарь куда-то делся…

— А чего ж не завалили?

— Так я за тебя поручился!

— Ух ты!

— Ты же мне жизнь тогда, на даче, спас. Я что, по-твоему, добра не помню?

— Короче.

— Что короче? Завхоз спросил у меня, как быть, я сказал, что ты нормальный парень… И еще сказал, что буду присматривать за тобой.