Ивановна, у вас право первой подписи сейчас. Нам надо, чтобы людям выплачивалась зарплата. Вы контролируете эту систему? Люди не пострадают?

Якупова: Нет.

Добронравов: А у арендаторов контракты на сколько по времени?

Якупова: На год.

Добронравов: У всех? Шикарно.

Жигалкин: То есть каждый год перезаключение договора?

Якупова: Да. Со всеми, даже самыми маленькими.

Золотовицкий: Итак. 10 ноября в три часа дня Правление.

Из архивов В. А. Этуша

Что такое кино, или рассказ о первом съемочном дне

Здравствуйте, дорогие товарищи, я очень рад видеть вас всех и каждого в отдельности, кто пришел на мой скромный вечер. Сегодня у нас киновечер, но я вообще артист театра. Чехов говорил, что у него медицина – законная жена, а литература – его любовница. У меня театр – законная жена, а роль литературы играет кино. Так что же это за сила, которая совращает театральных актеров и заставляет их ходить «налево», – что такое кино?

Я не собираюсь сейчас давать ответ на этот вопрос – давайте попытаемся вместе разобраться. Давались разные определения: кино – это движущая фотография, зримая литература, театр на сцене. А мне кажется, что кино – это художественная или маловысокохудожественная форма группового насилия всех над всеми. И виновных тут нет – все потерпевшие. В кино ведь как? Вы сажаете персик – вырастает тыква; сажаете тыкву – рождается бегемот; тогда вы начинаете разводить бегемотов – у вас снова рождается персик. Когда я еще не работал в кино, я был весел, здоров. Сейчас я стал нервным, начал з-заикаться. Все время хочется кого-нибудь за что-нибудь укусить. Жена жалуется, по ночам я бужу ее криками – «Мотор!», а еще вдруг рвану одеяло и кричу – «Приготовились к съемке, начали!», а наутро я ничего не помню. Жена даже мне сказала: «Или я, или оно» – имелось в виду кино.

Сейчас я давно уже соучастник, и мне трудно говорить о кино объективно, но первое впечатление, свой первый съемочный день в кино я не забуду никогда. Это как первая любовь или, если хотите, – первый поцелуй.

Очень хороший сценарий: главный герой – физик, это и сейчас модно, героиня – филолог. Традиционный спор между физиками и лириками: в итоге он любит ее, она – его, он женится на ней, она выходит замуж за него же. А я играл друга этого героя, который ни к литературе, ни к физике, ни тем более к любви никакого отношения не имеет.

– Ну как мой сценарий? – сразу спросил режиссер, когда меня пригласили к нему на беседу. Это был бурный и громкий молодой человек в немыслимой куртке с огромным количеством молний, одна была даже на спине, очень увлекающийся позой. – Как вам сценарий?

– Ничего, – говорю, – лирическая комедия.

– Комедия?.. Какая же это комедия, старик? Нет, это не комедия. Это, голубчик мой, мистерия, одна только сцена с тигром…

– А где? Там нет сцены с тигром?

– Есть, старик, есть сцена с тигром. Надо уметь читать сценарий, это не центральная ваша сцена. Объяснение с родителями невесты.

– А при чем тут тигр?

– Так я же ее в цирк перенес! Ты представляешь, драматический эффект. Вы внизу разговариваете, а по проволоке идет бенгальский тигр при свете бенгальских огней. Это же картина.

Забегая вперед, скажу, что, когда снимали этот эпизод, по проволоке ходило что-то вроде барсука. Тигра не достали, лев не умел ходить по проволоке, леопард бюллетенил – ничего серьезного, ката верхних дыхательных путей. Поэтому помреж взял барсука. Вот здесь я понял один из законов кино – в кино можно заменить что угодно на кого угодно, без особого ущерба… для кого бы то ни было.

Итак, первый съемочный день. Это было на натуре, где-то в Карпатах, куда мы выехали снимать подмосковный ландшафт. Поразило меня огромное количество народу, слонявшегося на съемочной площадке. Все были при деле, но никто ни за что не отвечал. Красили зелень.

Да, да, вот эту прекрасную натуральную зелень красили в какой-то отвратительный рыжий цвет. Потому что натуральная зелень на нашей пленке выходит рыжей, а если ее подкрасить в рыжий, то на пленке она выйдет настоящей зеленью. Это тогда меня поразило, сейчас-то я бывал свидетелем, когда и человека перекрашивали в другой цвет, а снимали в результате другого.

В дальнейшем, снимаясь в «Оводе», мне пришлось наблюдать, как красили серую лошадь в белый цвет, так как на пленке она выходила черной. Здесь я встретился с другим законом кино – я не знал, как его сформулировать.

Готовясь к роли Саахова, я решил: не знаю, как справлюсь с ролью, но, безусловно, в моих силах отрастить усы, национальные по форме. Я выращивал их как редкую культуру, по всем правилам агротехники: пропалывал, окучивал и удобрял. Первое, что мне сказал режиссер Гайдай, когда я приехал к нему на съемку: «Что это вы себе приклеили?» Я говорю: «Не приклеил, а вырастил – это же настоящие!» «Это настоящие?! Вот мы вам приклеим – будут настоящие». И тут я понял другой закон: в кино нет ничего настоящего, а есть что-нибудь и настоящее – будь то оно приклеенное или перекрашенное.

Когда выкрасили зелень, стали ждать солнца. Когда солнце наконец вышло из-за облаков и осветило этот перекрашенный клочок закарпатской природы, изображающей Подмосковье, и осветило его так, как нужно было оператору; когда режиссер добился наконец от исполнителей того, что он хотел, и те прочно вошли в образ; когда ассистент готов был хлопнуть хлопушкой, отсчитывающей эпизоды… стали долго спорить, на что артист должен садиться – на стул или табуретку, вспоминать, на чем он сидел в предыдущих кадрах… и решили снимать стоя. Режиссер скомандовал: «Мотор-р-р!» Хлопнула хлопушка… И в этот самый момент солнце зашло за облака.

«Стоп!» – скомандовал режиссер. Солнце – единственное лицо на площадке, которое не подчиняется режиссеру, – ни он, ни его осветители не могут заставить светило светить, если оно не хочет.

Все взоры устремились на небо. Началось гаданье. Ассистент оператора говорит, что, как только это облачко пройдет, можно будет снять, а оператор считает, что, как только пройдет это облачко, солнце сразу закроется следующим. «Может, объявить обед?» А местный житель, принимавший участие в съемках, говорит, что в «ихней» местности солнце так долго облаками не закрывается.

Наконец сжалившееся над нами солнце выходит из-за туч, совсем не тогда, когда это ему предсказывали. Мир светлеет, режиссер кричит: «Внимание! Приготовились к съемке! Мотор-р-р!..» Но главный герой заявляет, что он