Лезвие хищно рассекло воздух, стремительно полетело в противника — тот, казалось, был полностью поглощен попыткой воскресить свой Дар и ничего не замечал.

— Петр! — крикнул Евграф, в последний момент спасая своим окликом парня.

Противник вздрогнул, отклонился. Шпага срезала кончики волос и рассекла самым остриём ткань рукава, не причинив вреда Крысееву.

— Это не честно! — выдохнула Катя.

— Заткнись! — рявкнул на нее Евграф.

Его глаза сияли огнем, злобным и жгучим.

«За это ты ответишь!», — отметил я про себя. За такую подлую игру спрос будет, позже, но обязательно будет. И за грубость тоже. Тем более в сторону моих друзей. А пока нужно разобраться с этим крысёнышем, защитником Николая, испугавшимся встретиться лицом к лицу. Противник начал уже порядком докучать.

Я выписал в воздухе «мельницу», рванул в контратаку.

Однако сделать последний удар не успел.

Краем глаза я заметил, как Иосиф Сертаков — один из моих сопровождающих, этот худой очкарик, тихий и неприметный, — вдруг как-то встрепенулся, словно был погружен в сон и ему приснился кошмар. А потом резко вскинул правую руку, которую все это время прятал за спиной.

Звериный инстинкт подсказал что делать дальше.

Я рванул к противнику, еще не зная успею ли?

И в ту же секунду грянул пистолетный грохот, словно повторяя вновь и вновь тот злосчастный день в доме мадам Шерер.

Никто ничего не понял — все продолжали смотреть на нас, валяющихся на земле, не понимая почему бой принял такой оборот.

А вот я все увидел.

Иосиф выстрелил в нас из пистолета, который все это время прятал за спиной. Мой противник тоже понял, что дуэль пошла не по плану. И потому не стал бить исподтишка — понимал, что возможно, я спас ему сейчас жизнь.

— Кто стрелял?! — рявкнул Евграф, оборачиваясь на своих спутников.

Кажется, у него даже не было мысли подумать на мою компашку.

Сопровождающие Евграфа непонимающе пожали плечами, один даже показал ящик, где покоились дуэльные пистолеты, демонстрируя, что он тут ни причем.

— Иосиф? — удивленно протянула Катя, оборачиваясь к спутнику.

Но тот, казалось, ее не слышал. Его взгляд был затуманен. Моя глубинная память вдруг вытащила образ совсем другого человека — того, кто убил прежнего Пушкина.

Эти воспоминания были болезненными, слишком болезненными. Но именно они первыми пришли в голову, едва я глянул на Сертакова. Два взгляда — взгляд того убийцы на спиритическом сеансе и взгляд этого очкарика, — были похожи как две капли воды. И они не принадлежали людям. Зверю, монстру, демону, но не человеку.

Догадка поразила меня.

Я быстро поднялся и в два прыжка преодолел разделяющее нас пространство.

Иосиф даже не успел понять, что произошло, как я повалил его на землю и схватил за руки, не давая произвести еще один выстрел.

Этот взгляд…

Он был словно из самих глубин бездны. Леденящий, давящий, он сводил с ума. Кто-то или что-то завладело разумом парня, потому что сам он такого сделать точно не мог. Да и зачем ему стрелять в нас? Точнее, в меня. Я был уверен, что целью был именно я.

Я схватил парня за грудки, как следует тряхнул. Иосиф от неожиданности клацнул зубами. Но взгляд его не прояснился, в глазах парня по-прежнему горел огонь ада.

— Кто ты? — закричал я парню в самое лицо, пытаясь пробиться к сущности, которая пряталась у того внутри. — Кто?

Иосиф молчал. И как я его ни тряс, не проронил ни слова. В этот момент он больше всего походил на манекен, такой же безжизненный, искусственный. И только глаза прожигали меня на сквозь.

— Кто ты? Чего тебе надо?

И словно через радиопомехи — боль, рябь и пронзительный писк, — я услышал в своей голове хриплый голос:

— Н̴̱̮̥͉͑̐̉͑͒̔́̆е̸̼̲̂̎̈́̀̅͒͘̚ ̶̡̬̱̭̘͖̺̫́̈́̄̊̃̑м̶̛̺͇̫̻̺̭̓̍̉͝͝е̴̝̺̏ш̸̺͓͓̞̪͙͐́̓̔̍͘͝͝ͅа̸̢̟̫̫̬͉͉̔̐͝й̶̢͖̮̹͍̥̩̔̇ ̸̛̠͚̙̼̩͋͋̿м̶̣͐н̷̜̮̱̩̎͋͗͗е̴̧̎̍̓̃͘!̶̞̤̙̙͔̭͗̈́̈́̿́ͅ

Говорил чужак с таким нажимом, что мне казалось, что вот-вот из моих ушей польётся кровь.

— Кто ты? — прохрипел я, глядя упавшему Иосифу прямо в глаза.

— Н̵͕̻͍̤͙̝̋̓͜Ӗ̶͓͓̆̓ ̶͇̑̀͛͛͌͘М̶̛̺̥̠̿̾̋͊̈́̕Е̵͎͎̼͕̻̫̯̉̋̉̒̃̾̈͝Ш̷̡̢̫͓͎̖́̆̀̔͘А̴̭̦̥̞̙͐̿͐̇͘͝Й̴̝̘̩͕̲̀̒̅̈́̋̍͘͜ͅ ̵̧̡̹̭̰̝̲̇̋̿͗̀͂͘͝М̵̪̖̜͍̥͇̮͑͗̋̋̚ͅН̶̱̣̂̏̒͋̕͠Е̸̧͓͐̍͛͆͘̕͝!̸̛̠̫̔̉̿̄͛́ — закричал незнакомец и все перед глазами поплыло.

Я почувствовал, как ментальное воздействие усилилось. Мою голову словно схватила стальная рука и начала перемалывать. Боль… И ничего кроме нее.

Кажется, я закричал. Но уже не слышал собственного голоса — все вокруг было окутано красным туманом.

Очнулся я от того, что Катя хлестала меня по щекам.

— Пушкин, очнись!

Я открыл глаза. Тут же повернулся, выискивая Иосифа. Тот сидел рядом, потрясывая головой и жалобно постанывая. Рядом с ним с двух сторон сидели Бульмяк и Тамара, готовые в любую секунду скрутить ему руки, если тот вздумает вновь чудить. Но судя по состоянию парня, чудить ему сейчас хотелось в последнюю очередь.

— Он пришел в себя, — прочитав мой вопросительный взгляд, ответила Катя.

Хорошо. Значит можно расслабиться.

Голова… Даже после самой страшной попойки она так не болела, как сейчас.

Я с трудом поднялся, подошел к Иосифу.