Когда мы почти отчаялись найти дом, который бы устроил нас, мой муж услышал от леди Галвей о Гарден Сити. Он отправился туда на разведку, и дом пришелся ему по вкусу. На следующий день я тоже поехала туда, и мне тоже понравилось.

В итоге мы решились на покупку.

Это был скромный небольшой дом, который тем не менее казался довольно солидным, уютным и привлекательным.

Газон перед домом был уже готов. А вот на заднем дворе мы обнаружили большой участок земли, находившийся в заброшенном состоянии. Его полностью обработал мой муж.

Частично помогла и я. Муж поручил мне это в качестве забавы, и я справилась!

Июнь 1934

Сейчас мы находимся на пороге новой главы в нашей жизни.

Мы живем в нашем маленьком доме в Велвин Гарден Сити, 27, и мы привязаны к имению Мон Репо в Финляндии, принадлежащему нашей кузине баронессе Мари Николаи[56], где мы в свое время провели так много счастливых отпусков.

Финны хотя и находятся под властью республиканского правительства, не лишили прежних владельцев их имений, правда, обложив большими налогами.

Мой муж несколько лет назад стал гражданином Латвии, где мы по-прежнему владеем уютным уголком нашего старого поместья Клейн Руп и где у нас по-прежнему много друзей в Риге – Ливены, Кампенхаузены и другие.

Так что возможно, что когда-нибудь наш путь ляжет и в том направлении…

(приписано рукой барона)

В июне 1939 года мы оставили Мон Репо и через Англию поехали в Париж. Но не смогли добраться дотуда и остановились в Англии.

В Паддингтоне 27 марта 1946 года Варвара Михайловна Мейендорф, рожд. кн. Шарвашидзе, скончалась при муже в 4 часа дня. Скорблю. А. М.

АЛЕКСАНДР КОНСТАНТИНОВИЧ ШАРВАШИДЗЕ

Александр Шарвашидзе был сыном князя Константина. Того самого родного брата последнего владетеля Абхазии, позволившего себе жениться на француженке, о чем пишет Бабо Мейендорф.

Александр Шарвашидзе родился в канун Рождества 1867 года в Феодосии, куда за участие в восстании абхазов в 1866 году был выслан его отец. По желанию родителя мальчик был определен в Нижегородский кадетский корпус, но военным не стал.

После смерти отца Александр поступил вольнослушателем в Московское училище живописи, ваяния и зодчества, где был учеником великого Василия Поленова.

А в 1894 году уехал в Париж и начал учиться в мастерской Фернана Кормона. «Автопортрет» Александра Шарвашидзе имел большой успех на первой выставке русских художников в Париже.

Одним из его друзей во Франции был известный живописец и искусствовед Александр Бенуа, вспоминавший о Шарвашидзе: «…наш новый знакомый, необычайно милый и прелестный человек, художник, князь Александр Константинович Шервашидзе. Его род принадлежал к самой достоверной и древней кавказской аристократии, а предки его были, как говорят, даже царями Абхазии. Но Александр хоть и был очень породист с виду, однако, обладая весьма скудными средствами, вел жизнь более чем скромную. Он был женат на особе прекрасных душевных качеств, умной и образованной… И он и она были настоящими бедняками…»

После возвращения из Парижа в Петербург Александр занял место художника-декоратора императорских театров. Критики называли трех лучших декораторов того времени – Александра Шарвашидзе, Константина Коровина и Александра Головина. А работы грузинского мастера ставили в один ряд с шедеврами Валентина Серова и Николая Рериха.

Одной из самых знаменитых декораций князя явилось оформление оперы «Тристан и Изольда» в постановке Всеволода Мейерхольда. А костюмы, придуманные князем для балета «Талисман», произвели такой фурор на столичную публику, что сама Анна Павлова попросила разрешения использовать находки Шарвашидзе для своих заграничных гастролей.

Большой поклонницей Александра Шарвашидзе была и главная балерина Мариинского театра Матильда Кшесинская.

«Удачные костюмы «Талисмана», – вспоминала Кшесинская, – дали мне идею попросить князя Шервашидзе нарисовать мне новые костюмы для балета «Дочь фараона» в более выдержанном египетском стиле, нежели старые. Он великолепно это выполнил, и по его эскизам дирекция заказала новые костюмы. Для второго акта князь нарисовал мне очень красивый обруч на голову из искусственных камней, что дало идею Андрею[57]заказать мне у Фаберже по этому рисунку настоящий обруч из бриллиантов и сапфиров, который можно видеть на некоторых моих фотографиях…»

В 1918 году Александр Шарвашидзе, занимавший пост главного декоратора при Петроградских государственных театрах, уезжает в Абхазию. Причиной отъезда стала смерть двоюродного брата, светлейшего князя Георгия Михайловича Шарвашидзе.

С этого времени Александр Константинович был объявлен местоблюстителем княжеского престола Абхазии.

Однако на родине своих предков князь долго не задержался и через Батуми был вынужден уехать в Крым, где в Коктебеле остановился у своего друга поэта Максимилиана Волошина.

В свое время (22 ноября 1909 года) Александр был секундантом Максимилиана Волошина на его дуэли с поэтом Николаем Гумилевым (чье первое стихотворение, кстати, было опубликовано на родине предков Шарвашидзе – в Тифлисе, в газете «Тифлисский листок» в 1902 году). Причиной дуэли стали высказывания Гумилева о том, будто он имел роман с подругой Макса Волошина Елизаветой Дмитриевой, сочинявшей под именем Черубины де Габриак.

Вторым секундантом Волошина стал писатель Алексей Толстой, близкий друг князя Шарвашидзе.

В письме художнику Борису Анрепу Шарвашидзе рассказал о том, что ссора между поэтами произошла в ателье художника Александра Головина в Мариинском театре.

В тот вечер Головин должен был писать портрет Волошина. Когда в мастерской в сопровождении Александра Блока появился Гумилев, Макс подошел и дал Николаю пощечину, за что немедленно получил вызов на дуэль.

«…Волошин, очень красный, подбежал ко мне… и сказал: «Прошу тебя быть моим секундантом»… На другой день утром я был у Макса, взял указания. Днем того же дня в ресторане «Albert» собрались секунданты[58]. Пишу Вам очень откровенно: я был очень напуган, и в моем воображении один из двух обязательно должен был быть убит. Тут же у меня появилась детская мысль: заменить пули бутафорскими. Я имел наивность предложить это моим приятелям! Они, разумеется, возмущенно отказались… Результатом наших заседаний было: дуэль на пистолетах, на 25 шагах, стреляют по команде сразу. Командующий был Алексей Толстой. Рано утром выехали мы с Максом на такси – Толстой и я… По дороге нагнали такси противников, они вдруг застряли в грязи, пришлось нам двум (не Максу) и шоферу помогать вытянуть машину и продолжить путь. Приехали на какую-то поляну в роще: полянка покрыта кочками, место болотистое… Расставили противников. Алеша сдал каждому в руки оружие… Макс взвел курок и вдруг сказал, глядя на Гумилева: «Вы отказываетесь от Ваших слов?» Гумилев: «Нет». Макс поднял руку с пистолетом и стал целиться, мне показалось – довольно долго. Мы услышали падение курка, выстрела не последовало. Я вскрикнул: «Алеша, хватай скорей пистолеты». Толстой бросился к Максу и выхватил из его руки пистолет, тотчас же взвел курок и дал выстрел в землю. «Кончено, кончено», – я и еще кто-то вскрикнули и направились к нашим машинам. Мы с Толстым довезли Макса до его дома и вернулись каждый к себе. На следующее утро ко мне явился квартальный и спросил имена участников. Я сообщил все имена. Затем был суд – пустячная процедура, и мы заплатили по 10 рублей штрафа…»