Сделав пару кругов по залу, я для начала немного потолкался в отделе травматического оружия, выслушал спор двух страдающих от ожирения богато одетых джентльменов на тему, можно или нельзя «вальнуть с пяти метров наглушняк, если засадить прямо в репу» выстрелом из «Осы», и перешел чуть дальше, в отдел элитарного оружия.

— Какая прелесть, можно посмотреть? — поправив ремешок сумки на плече, поинтересовался я у стоящего за прилавком одетого в суровый камуфляж молодого человека и ткнул пальцем в сторону шикарной «вертикалки».

— Это «Зауэр Три Кольца», стоит триста восемьдесят тысяч, — моментальным взглядом оценив мою платежеспособность и сделав нужные выводы, суровым голосом ответил юноша.

— Да, да, конечно, — пробормотал я, сдвигаясь в сторону рыболовного отдела. Камеры слежения в магазине, конечно же, были, вот только устанавливали их явно не профессионалы, а потому мертвых зон в системе видеонаблюдения оказалось чуть меньше, чем дыр в ломтике швейцарского сыра.

Убедившись в том, что продавец в отделе рыболовных принадлежностей повернулся к стойке с удилищами, а охранник, невысокий щуплый юнец в мужественном черном комбинезоне, пристроившись у зеркала, любуется прыщиком у себя на щеке, я деловой походкой обогнул стойку с табличкой «РЕКЛАМНАЯ АКЦИЯ» (наверное, предлагали купить два карабина китайского производства по стоимости одного), резко наклонился и нырнул под прилавок. Задернул за собой матерчатую занавеску и затих.

Прозвенел звонок, извещающий о закрытии магазина. Посетители неохотно двинулись на выход, в большинстве своем всласть налюбовавшись, а кто и прикупив что-нибудь для души…

Не понимаю охотников категорически. Что, скажите мне, заставляет людей, встав рано поутру, тащиться черт знает куда, чтобы, выпив там водки, носиться потом с ружьями наперевес, распугивая окружающую фауну багрово-красными мордами и очаровательным запахом перегара?.. А потом, всласть набегавшись и настрелявшись, опять жрать водку и позировать всем колхозом на фоне одного-единственного убитого зайца. Безоружного, заметьте, не имевшего ни одного шанса пристрелить хоть кого-нибудь в ответ.

Продавцы разошлись, зато пришел еще один охранник. Дверь за ушедшими продавцами заперли, здание поставили на сигнализацию, отзвонив во вневедомственную охрану.

Через пару часов, прислушиваясь к голосам охранников (один пищал как кастрат, второй говорил глубоким басом), я начал потихоньку разминать конечности, напрягая и расслабляя мышцы, потом сделал себе легкий массаж, повертел головой, несколько раз сжал и разжал пальцы рук.

Я отодвинул занавеску, осторожно вылез из-под прилавка и, стоя на четвереньках, высунул голову из-за стойки. Первое, что я увидел, был уже немного мне знакомый охранник, направляющий в мою сторону ружье, тот самый нереально дорогой «Зауэр Три Кольца», который мне даже не дали потрогать. Решительно выдвинутая вперед челюсть, горящие глаза, обнаженный хилый торс.

— Даже не пытайся, сука! — никогда бы не подумал, что такой дохловатый с виду юнец, способен орать басом…

— Николай Валерьяныч, я…

— Может, сначала поедим, Гена?

— Да выслушайте же, наконец!

— Черт с тобой, излагай, — Специалист положил руки на стол и, откинувшись назад, замер.

— Сегодня с утра я… В общем, я отдал двести тысяч евро своих денег на то, чтобы вас и Виктора Владиленовича…

— Ну, смелее.

— В общем, на вашу и его ликвидацию.

— Это сколько же всего за нас двоих запросили?

— Шесть сотен тысяч евро.

— Шесть? — Специалист расхохотался. — Развели тебя, Гена, как лоха на колхозном рынке. Эта акция стоит пару сотен, максимум — три, — придя в восторг, хлопнул ладонью по столу так, что тот жалобно затрещал. — Ну, жулики! Ты когда в следующий раз с кем-нибудь из них обнимешься, сразу же проверь, на месте ли бумажник, а то сопрут, чего доброго.

— Вы это серьезно?

— Куда уж серьезнее. Да, разочаровал ты меня. А я — то, старый дурак, перепугался было, решил, что враг силен и коварен, а они копейки друг у дружки тырят.

— Ничего себе, копейки!

— Это как считать. Для тебя лично двести тысяч налом, — сумма не запредельная, но и немалая. А по сравнению с тем, что вы хапнуть собрались, — просто гроши.

— Я ничего хапать не собираюсь!

— Ну, прости старика, оговорился. Ты скажи лучше, когда они нас с шефом валить-то будут?

— Насколько я понял, в начале следующей недели.

— А поточнее?

— Это все, что я знаю.

— Эх, Гена, Гена, шпион из тебя, прямо скажем, еще хреновее, чем заговорщик.

— Николай Валерьяныч…

— Что, Николай Валерьяныч? Мы обедать сегодня будем или как?

— Я пас.

— Что так?

— Да не могу я есть! — напрочь потеряв контроль над собой, заорал Финансист. — Кусок в горло не лезет!

— Приглуши звук, Гена, — прозвучало в ответ. Сказано было так, что он осекся.

— Не могу понять, — продолжил, теперь уже шепотом. — Почему у вас-то с аппетитом полный порядок? А вдруг у них все получится?

— Если бы я каждый раз, когда меня собирались грохнуть, начинал голодать, давно бы сыграл в ящик от язвы, без всяких там киллеров. И тебе, Гена, советую, кончай бренчать нервишками, давай-ка лучше поедим. Сегодня здесь солянка отличная, мне шеф-повар по секрету шепнул.

— Как хотите, Николай Валерьяныч, я пошел, — и начал вставать со стула.

— Сидеть! — гаркнул он, и Финансист рухнул на стул. — Успокойся, Гена, расслабься. Сейчас примем по рюмашке, пожуем чего-нибудь вкусненького, и жизнь опять станет удивительно прекрасна. — С этими словами он нажал на кнопку, вызывая в кабинет официанта.

— Деньги передал?

— Естественно.

— Что люди сказали?

— На следующей неделе всех сделают, не волнуйся.

— Всех не надо, пока достаточно двоих.

— Как скажешь. Я выпью немного, если не возражаешь? — спросил Юрист.

— Валяй, — его собеседник махнул рукой в сторону бара. — А не рановато ли ты пить, Славик, начинаешь, вроде еще не вечер.

— Что-то хреново мне, — пожаловался тот. Налил пол стакана шотландского виски, отхлебнул немного, и вдруг взял да и жахнул благородный, двадцатилетней выдержки напиток залпом, как распоследний самогон.

— Заболел, никак?

— На душе неспокойно, — потер ладонью грудь в районе сердца, налил себе еще, со стаканом в руке прошел к столу и сел. — Какая-то подстава катит, жопой чувствую.

«Вот и говори после этого, что все менты — дебилы», — думал его собеседник, лучезарно улыбаясь компаньону.