«Врожденный талант», — объяснял мои успехи преподаватель в учебке, вечно шмыгающий носом тусклый человечек с лицом хронического язвенника. По слухам, в свое время он умудрился проникнуть в личный кабинет руководителя министерства обороны одной страны, бывшего вероятного противника Советского Союза, а ныне — одного из стратегических партнеров демократической России. Там он за пятнадцать минут бесшумно вскрыл сейф, создатели которого на всех углах трубили о стопроцентной гарантии их изделия от взлома, выгреб оттуда все содержимое, опять запер его и скрылся. Говорили также, что во время следующей акции он попался, вернее, его сдал завербованный иностранной спецслужбой напарник, и он провел пять лет в федеральной тюрьме другой страны, еще одного нашего заклятого стратегического партнера, откуда со временем сбежал. «Если тебя попрут из нашей конторы, — как-то сказал он мне, — с голоду точно не помрешь. Главное, не жалей денег на инструмент и не пей перед работой. А самое главное, всегда работай один».

Железная дверь со скрипом распахнулась, я щелкнул выключателем и с интересом осмотрелся. Комнатушка шесть на шесть метров, оружейные шкафы вдоль стен, восемь штук всего, пять металлических ящиков. Я почему-то сразу понял, что ничего такого особенного внутри нет, просто охотничьи ружья, пусть даже дорогие, боеприпасы к ним и разного рода «травматики». Гораздо больше меня заинтересовала дверь в глубине комнаты, запертая на четыре замка. Интересненько…

Один из замков на второй двери оказался с «прибабахом», пришлось повозиться, но дело того стоило. Внутри обнаружилось три больших металлических ящика с навесными замками. Открыв первый из них, я присвистнул и выругался. Что называется, съездил в Тулу со своим самоваром. Стоило переться через всю Москву со стволами, когда их здесь навалом, полный ящик «калашей». Вскрыл второй ящик — два ручных пулемета, гранатомет и несколько пистолетов «ТТ». В третьем оказались цинки с патронами и гранаты. Как говорится, картина маслом. Определенно, таким ребятам, как Юра Босоногов, враги без надобности, они сами себе враги.

Однако пора было уже и честь знать, загостился я что-то. Тем более что согласно расписанию в комнате видеонаблюдения, охране уже десять минут, как пора было выходить на связь с офисом и докладывать, что все у них в полном порядке.

Для начала я заблокировал замки на распахнутой двери, ведущей во вторую комнату, а потом начал отходить. По пути я, подобно сеятелю на поле, разбрасывал вокруг себя боевое оружие, хранящееся на складе и принесенное с собой. Положив ручной пулемет и пару гранат у выхода из магазина, я отпер дверь, с удовлетворением заметив, как замигала лампочка на пульте.

Сделав небольшой крюк, я пробежал дворами и вышел к киоску с надписью «Чай. Кофе. Пицца. Слойки». Постучал в стекло раз, другой, пока засевшая внутри очкастая девица не отложила в сторону книгу с изображением двух зацепившихся друг за друга языками красномордых особей и таблетки в виде буквы «е» в месте их сплетения. «Ирвин Уэлш», прочел я, — «Экстази». Девица открыла окошечко и пододвинулась поближе, давая возможность полюбоваться пирсингом на ее лице, включая колечко в носу.

— Добрый вечер, — со всей возможной вежливостью обратился я. — Будьте добры, кофе и слойку с мясом.

— Слойки и пицца закончились, — сказала она басом. — А кофе брать не советую.

— Почему?

— Говно, — лаконично ответило милое создание.

— Тогда чаю, чай-то у вас, нормальный?

— По крайней мере, не отравитесь. С вас десять рублей, — приняла деньги, подала мне пластиковый стаканчик с пакетиком внутри. Захлопнула окошко и, начисто потеряв ко мне интерес, вернулась к чтению.

Примостившись у одного из двух столиков возле киоска, я отпил дрянного чаю и начал ждать.

А вот и они. Две милицейские «канарейки» с надписью «ВНЕВЕДОМСТВЕННАЯ ОХРАНА» по бортам, подскочив к входу в «Вильгельм Телль», с визгом из-под колес затормозили у дверей. Группа в серых бушлатах с автоматами наперевес ломанулась внутрь. Вот и славненько, яркое событие номер один, вернее, номер два, если считать таковым угон господина Парамонова, состоялось. Больше мне здесь делать нечего.

Возвратившись на проспект Мира в скромную «двушку» на шестом этаже, я первым делом проверил, как себя чувствует мой гость, хотя об этом можно было и не беспокоиться. Чудовищной силы храп ударил мне в уши, как только я вошел в прихожую. Парамонов, лежа на спине, издавал чудные звуки, от которых ходили ходуном стены, и раскачивалась люстра на потолке.

Поужинав, а заодно и пообедав разогретой в микроволновке пиццей, я не торопясь выкурил сигаретку, собрался было сделать несколько телефонных звонков, но решил перенести это на завтра. Устал я что-то, набегался за день. Все-таки уже не мальчик. Пройдя в свободную комнату, установил будильник на половину пятого, быстренько разделся и рухнул на кровать. Закрыл глаза, и… Пришлось вставать и идти в соседнюю комнату, переворачивать на бок храпящего. Храп стих. Не успел я прилечь, как он возобновился с новой силой. Постаравшись успокоиться, я уткнулся головой в подушку, закрыл глаза и приказал себе заснуть.

Таджикистан, Гиссарская зона. Май 1990 года.

— Поздно мы с то-о-б-о-о-ой поняли! — проорал, как резаный, странный человек, подняв к свету разбитую в кровь небритую физиономию… — Что вдвоем вдвойне-е-е веселей! — продолжил он, демонстрируя кому-то наверху два пальца… — Даже проплыва-а-ать по небу! — изобразил руками движение крыльев… — А не то, что жить на земле-е-е!!! — закончил, широко разведя руки вверх и в стороны, будто собираясь обнять вселенную.

…Его затащили в дом и бросили на колени посреди комнаты на земляной пол.

— Кто такой, говори!

— Послушайте, — пленник попытался встать с колен, но, получив по затылку от стоящего за спиной здоровяка в камуфляже, упал на пол лицом вниз.

— Я знаю, ты из КГБ!

— Уверяю вас, это какая-то ошибка, — лежащий на полу поднял голову и повернулся залитым кровью лицом к человеку на возвышении в центре ковра. — Я корреспондент «Демократической газеты», меня прислали взять у вас…

— Чего ты хочешь взять? — второй здоровяк в стеганом халате и чалме пнул лежащего ногой с такой силой, что тот отлетел к стене.

— Не надо меня бить, ну пожалуйста, — рыдал пленник, прижавшись к стене и размазывая кровь по испуганному лицу, украшенному модной «трехдневной» щетиной. — Меня послали побеседовать с уважаемым человеком, Мухаммадназаром Гадобоевым. Я его третий день разыскиваю.

— Уже нашел, — сказал сидящий на ковре и засмеялся. Вслед за ним захохотали все присутствующие, включая двоих охранников. В те времена в Средней Азии еще неплохо понимали русский язык.

— Наша газета хочет написать о вас большую статью, как вы сражаетесь за свободу и независимость своего народа.

— Какой-такое, сражаюсь, я ни с кем не сражаюсь. У нас мирный кишлак, правда? — все присутствующие в комнате согласно закивали головами, мирный, дескать, очень мирный. — Назови свое имя.