Времени Крис не засекала, но ей показалось, что по тайге они петляли около часу. Наконец, снегоходы – оба одновременно – вылетели из зарослей на довольно просторную лесную поляну, заснеженную, как и вся тайга. Но здесь снег был частично примят, частично – убран: от ворот и от калитки в ограде, окружающей двухэтажный бревенчатый дом с высоким цоколем, со ступеней крыльца и от дверей добротного деревянного сарая.

Ромуальд развернул снегоход так, чтобы луч от переднего прожектора попадал в одно из окон второго этажа и несколько раз мигнул светом.

– Ну, вот и прибыли. Сейчас определим тебя на постой, Крис. Ребекка поможет тебе, вот увидишь… – сообщил своей спутнице.

– Поможет? В чем? – Крис по-прежнему предпочитала держаться враждебно.

– В пробуждении твоей волчицы.  – Ромуальд устало потер виски. – Ты мечтала избавиться от меня… так вот… сейчас твоя мечта сбудется.

– Да не может быть! Вот оно – счастье! – Крис спрыгнула со снегохода, принялась демонстративно отряхиваться, – остается смахнуть с себя следы рыжей волчьей шерсти, а то один линяющий альфа слишком старательно терся об меня спиной.

– Кристина…  – желтые глаза Ромуальда без слов сказали девушке, что ей удалось задеть мужчину за живое.

– Не-на-ви-жу!  – по слогам проговорила она, отвернулась и пошла к крыльцу.

Кем бы ни была эта Ребекка, к которой ее привезли, Крис в любом случае предпочтет ее общество компании двух оборотней, посмевших предать ее, Кристины, доверие.

…Хлопок двери возвестил о появлении хозяйки дома. Она вышла на крыльцо, защищенное небольшим навесом, глянула на гостей и стала спускаться по ступеням.

Кристина замерла, не дойдя пары шагов до лестницы, по которой спускалась Ребекка, и принялась разглядывать женщину. Та была не молода, но возраст точно определить не получалось. И дело не в том, что на землю опустилась ночная тьма. Просто бывают вот такие женщины без возраста: им с одинаковым успехом может быть и сорок, и шестьдесят пять. 

На голове Ребекки красовался необычный головной убор, больше всего напоминавший круглую кожаную шапку-ушанку, отороченную мехом. Но на маковке у шапки имелось отверстие, через которое хозяйка дома пропустила свои седые волосы, собранные в хвост.

Спустившись с крыльца, женщина первым делом подошла к Бертрану, подняла руки, положила мужчине на плечи. Тот, глядя ей в глаза, начал медленно опускаться на колени. Крис наблюдала за происходящим и пыталась понять: по своей ли воле Берт делает это? Может, Ребекка владеет той же силой, что и Ромуальд?  Не попадет ли она, Кристина, из огня да в полымя? Не станет ли снова марионеткой в чужих руках?

Впрочем, Берт не выглядел загипнотизированным и безвольным. На его лице читались преданность, доверие и почтение. Он позволил Ребекке взять себя за щеки, потормошить по черному курчавому затылку, поцеловать в нос.

Собственно, поцелуем все и завершилось. Женщина отступила от Берта, махнула ему рукой: вставай! Отвернулась и пошла прямо к Кристине.

Крис замерла под пристальным взглядом черных глаз. Ноги задрожали и начали подламываться сами собой. Краем взгляда девушка уловила кивок Берта: тот подсказывал, чтобы Крис опустилась на колени. Не сделай этого до нее сам Бертран – Кристина, вероятно, все же попыталась сопротивляться. Но тут – не стала.

Опустилась в мягкий снег. Снизу вверх уставилась в морщинистое неподвижное лицо, похожее на маску с живыми, жгучими глазами, пристальный взгляд которых впился в Крис, забрался в ее черепную коробку, защекотал где-то между извилинами…

Мир вокруг Кристины вдруг подернулся темной пеленой. Перед глазами замерцали, закружились хороводом то ли звезды, то ли белые, словно шаровые молнии, искры. В ушах зазвучал гул, а сквозь него девушка услышала многоголосый вой – казалось, воет не один волк, а целая стая. И почему-то Крис вдруг показалось, что в этом хоре не хватает ее голоса.

«Я – человек. Я… человек? Я – волчица?» – мысли заметались, закружились вместе с искрами, образуя воронку.

– А-а-а-а!.. – Кристина вдруг обнаружила, что это она кричит, разинув рот, кричит во весь голос, потому что боится оказаться затянутой в эту странную воронку, боится оказаться…

…где?

Кем?

Ребекка резко убрала ладони с висков Крис. Покачала головой – то ли разочарованно, то ли недовольно. Потянула девушку за руку, давая понять, что можно подняться с колен. Когда Крис выпрямилась, слегка пошатываясь на нетвердых ногах, женщина слегка подтолкнула ее к крыльцу.

– Иди в дом, – перевел на русский язык жест старухи Бертран.

– Но я…

– Иди и жди там. Не спорь с той, чьими устами говорит Луноликая богиня.

Кристина неуверенно оглянулась на Ромуальда. Встретилась с ним глазами.

Мужчина наблюдал за ней напряженно, выжидающе. Но тут словно очнулся, тоже кивнул головой: иди.

И Кристина пошла вверх по ступенькам, оглядываясь на каждом шагу.

Уже стоя на пороге дома, увидела, как шаманка (Крис не знала, можно ли так называть эту женщину, но решила, что, пожалуй, это слово ничем не хуже других и вполне годится для ситуации) кладет ладони на плечи альфе, и тот покорно опускается на колени.

В лицо Ромуальда Ребекка всматривалась долго. Качала головой. Что-то шептала беззвучно, едва шевеля губами. Потом приложила одну руку к груди мужчины, напротив сердца, и завыла – сипло, протяжно. Ром вдруг обернулся волком, запрокинул голову и тоже завыл.

Кристине стало жутко, и она поспешила скрыться в доме.

Она стояла в полутемной прихожей, вдыхала запах выделанных шкур, сухих трав, ежилась от морозца, пробравшегося под ее меховую парку и не желающего уходить, и вспоминала такой же громкий, отчаянный, полный тоски вой. Так выл ее отец в тот день, когда мама Лена объявила, что забирает дочь и уезжает...

«Моя колючка».

Ромуальд с трудом удерживался от того чтобы называть так Кристину.

Он знал о своей паре достаточно, чтобы понимать, откуда в ней столько протеста против его действий. Девочка привыкла справляться со всеми трудностями самостоятельно, и так же самостоятельно решать, где ей быть и чем заниматься. Не удивительно, что она разгневана его самоуправством.

Однако Ром очень хотел надеяться, что ненависти, о которой твердила ему девушка все четыре дня пути, на самом деле нет. Да, малышка злится на него: имеет право. И он сделает все, чтобы искупить эту вину, стерпит любые упреки. Со временем гнев Кристины утихнет, а там, глядишь, ему удастся вернуть то тепло, которое уже зарождалось между ними.

Только вот когда в конце пути Крис спрыгнула со снегохода сразу же, как он остановился, и начала демонстративно отряхиваться, бормоча что-то про облезлого рыжего волка, а потом, не оглядываясь на мужчин, пошла к дому, словно хотела как можно скорее избавиться от их компании… в тот момент Рому показалось, что ему в сердце всадили кинжал и провернули – для верности.