Одет он был в линялые-перелинялые голубые штаны и свитер, из коротких рукавов которого почти до локтей торчали испещренные синими татуировками мосластые руки с крупными, как сковородки, кистями.

— С уважаемыми людьми побалакать не хочешь? Характер проявляешь? Ну, мы этот характер укоротим…

Потная грязная пятерня протянулась к Игореву лицу.

Бойцовские рефлексы сработали мгновенно.

Князев, не замахиваясь, коротким ударом под ребра, сшиб долговязого на пол. Это послужило сигналом остальным обитателям камеры.

Хорошо, что он так и не отошел от двери. Игорь уперся спиной в гулкую жестяную поверхность и тем обезопасил себя сзади. Несколько минут ему удавалось, бешено работая кулаками, локтями, коленями и даже головой, сдерживать яростный натиск орущей толпы. Если бы он упал, то ему неминуемо пришел бы конец: в руках нападающих уже сверкали ножи, виднелись заточенные металлические прутья.

Финиш. Была бы шпага, прихватил бы он с собой еще душу-другую…

А так…

Он пропустил удар в голову откуда-то сбоку.

Камера, подернувшись туманом, поплыла куда-то. Упал бы, и все, затоптали б, но дверь за спиной распахнулась.

— Что, новичок, не сидится тебе с людьми? — раздался знакомый голос. — В холодную его!

Полубесчувственного Игоря волоком протащили куда-то, больно ударяя на каждой ступеньке, спустили по какой-то лестнице и швырнули на жесткий сырой пол. Металлическая дверь с визгом захлопнулась, и сознание, наконец, милосердно покинуло его…

* * *

— Эй, бесфамильный! Подъем!

Игорь долго не мог понять, кого это зовут: он, вроде бы, в крошечной — полтора на метр — камере был один-одинешенек, но вдруг вспомнил, что отказался называть свои имя и фамилию, когда его арестовывали. Так и записали его Бесфамильным. Чинуша, составляющий протокол, соригинальничал и даже имя ему дал — Иван. Так и числился он, наверное, здесь как Иван Бесфамильный.

— Подъем! — Чей-то жесткий ботинок чувствительно потыкал его в ноющий бок — наверняка ребро треснуло после «горячего приема» в общей камере. — Чего припух? С вещами на выход.

Стиснув зубы, чтобы не застонать, Князев поднялся с ледяного пола, покрытого пленкой воды, — пока он был без сознания, одежда отсырела и теперь стояла колом. Вещей никаких у него с собой не было — все, что только можно было, отобрали еще в самом начале. Одним глазом — второй заплыл и не хотел открываться, хотя Игорь изо всех сил надеялся, что не навсегда, — он увидел плотного рыжеватого мужичка в обрыдшей уже черной форме с какими-то серебристыми эмблемками на воротнике. Он напряг зрение и понял, что они обозначают — череп и кости.

— Чего, любуешься? — вполне добродушно спросил надзиратель, заметив его взгляд. — Хочешь такие же? Так поступай к нам на службу. На кусок хлеба с целлюлитом всегда будешь иметь, хе-хе.

Куда только девалась вчерашняя злоба.

— Ладно. — Не дождавшись ответа, рыжий поскучнел. — Топай вперед.

— Куда меня? — спросил Игорь невнятно, едва двигая распухшими губами.

— Во! Ожил! — обрадовался надзиратель. — Расстреливать тебя веду. Пулю в затылок — и свиньям на корм. Гы-гы-гы!

В расстрел Игорь не верил. Да и вообще — стали бы тратить дорогой патрон на такого бродягу, как он. Удавку на шею или ножом по горлу, пока в отключке валялся, и — поминай, как звали Игоря Князева, старшину сил самообороны Первомайской республики. Даже из камеры не нужно было бы выводить. Но и в хорошее после всего с ним случившегося почему-то тоже не верилось совершенно. В целом, Игорь теперь в будущее смотрел с пессимизмом.

Поэтому сказать, что он удивился, когда его привели в светлое помещение, где на столе были разложены отнятые у него при обыске вещи, значило не сказать ничего.

— Противогаз — одна штука, — таким же бесцветным, как и он сам, голосом зачитывал по списку бледный белобрысый офицер с мало что говорящими Игорю, не разбирающемуся в местных знаках различия, серебристыми ромбиками на плечах черной формы. — Светильник портативный в виде пробирки, заполненной люминесцентным веществом, — одна штука…

Его подчиненный откладывал в сторону названную вещь и вычеркивал ее из своего списка. По ночам они — звери, днем играют с ним в цивилизованных людей. Бюрократы-оборотни.

— Пистолет-пулемет системы «Бизон». — Офицер покончил наконец с барахлом и перешел к изъятому у Князева оружию. — Недействующий. Одна штука.

— Сломанный?

— Со спиленным бойком, — педантично уточнил офицер. Поверх вороха вещей лег автомат с пустым магазином.

— Колюще-режущее оружие, длиной один метр двадцать сантиметров, — к «бизону» добавилась шпага.

— Магазины к автомату Калашникова пустые — четыре штуки.

— А патроны? — не выдержал Игорь. — И граната?

— Фальшивые патроны изъяты и приобщены к делу, — сообщил ему монотонным голосом белесый, глядя рыбьим взглядом поверх головы. — Граната при обыске не изымалась.

Он еще раз глянул в список, пробежал по нему сверху вниз глазами, будто не доверяя сам себе, и положил перед Князевым.

— Все ваши вещи на месте? Распишитесь.

«Много чести вам…»

Игорь поставил жирный косой крест и, послюнив грязный палец, старательно оттиснул его отпечаток поверх «подписи».

— Я неграмотный, — нахально заявил он, глядя в мертвые бесцветные глазки «черного».

— Ничего, сойдет и так. — Бесцветный убрал «подписанный» протокол в черную папку с такой же эмблемой в виде черепа и костей на обложке. — Даже лучше подписи.

Он впервые позволил себе намек на улыбку — чуть вздернул вверх уголки узкого, похожего на порез, рта.

— Можете быть свободны.

— Позвольте вопрос. — Игорь уже успел нацепить, навесить и распихать по карманам свое добро. — А почему меня выпускают? Что, патроны оказались настоящими?

— Нет, — последовал ответ. — Но некое лицо взяло на себя возмещение материального ущерба пострадавшим сторонам и выплатило за ваше освобождение залог в установленной законом сумме.

— Условно тебя отпускаем, — буркнул рыжий конвоир, подталкивая Игоря к дверям. — Набедокуришь чего, вкатим по полной. Топай отсюда, пока не передумали. И будь паинькой! — добавил он на прощание.

«Интересно, — думал старшина, проходя мимо посторонившегося часового у двери, — кто это так расщедрился? Я тут никого не знаю… Может, это Инга из своих сбережений?»

Нет, не Инга.

Снаружи его встретил, сахарно улыбаясь и ласково поблескивая очками, Михаил Сергеевич. Чуть объятья не распростер навстречу Князеву…

— Доброе утро, молодой человек. — Старик прямо лучился. — Доброе оно, конечно, по сравнению с вашим вечером и ночкой. Искренне рад, что сумел вам помочь избежать трудной участи тюремного петуха.