Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Заберемся в дом, когда его не будет на острове, – пояснил Чарли бесцветным голосом.
– Вы что, смеетесь тут надо мной? – поморщилась Кайла.
– ЧЕРТ ПОБЕРИ, КАЙЛА, ТЫ ДУМАЕШЬ, В ТАКОЙ МОМЕНТ У НАС ЕСТЬ ЖЕЛАНИЕ ШУТИТЬ?
Эти слова Чарли произнес таким необычным для него голосом, полным ярости, что мы все вздрогнули.
Я увидел, как Кайла пристыженно опустила голову.
– Ну что, – подвел итог Чарли. – Кто «за»?
Он поднял руку, я сделал то же самое. После секундного колебания Джонни присоединился к нам. Кайла энергично потрясла головой в знак отрицания, опустив глаза и разглядывая столешницу.
– Трое против одного, – объявил Чарли. – Сегодня это не провернуть. Пойдем завтра. Подождем, когда он будет на континенте.
Таггерт вкалывал в кафе в Маунт-Вернон.
– Как-нибудь выкручиваемся, чтобы вернуться из школы пораньше. Джонни, ты караулишь прибытие паромов, мы с Генри пойдем туда.
– Надеюсь, полиция сделает всю работу до вас… – начала Кайла ледяным тоном.
Мобильник Джонни выбрал именно этот момент, чтобы завибрировать у него в кармане, и он вынул аппарат, чтобы просмотреть эсэмэски, будто мы тут вели обычную дружескую беседу. Экран осветил его бледное лицо.
– Чертово дерьмо! – воскликнул он.
– Что там такое? – спросил Чарли.
В свете экрана я ясно увидел, что Джонни украдкой пялится на меня.
– Я не верю.
Кайла склонилась над экраном, и я увидел, как она побледнела, перед этим, в свою очередь, незаметно бросив на меня взгляд. Мой желудок скрутило от страха.
– Что там такое, Джонни?
Он смущенно поднял на меня глаза.
– Мне это только что прислали. Похоже, ходит в социальных сетях…
Джонни повернул свой телефон так, чтобы мы с Чарли могли увидеть. Мы склонились над экраном, плечо к плечу. Я чуть не подпрыгнул. Страница на «Фейсбуке». Страница с моим снимком. Я сглотнул слюну… Сделанным без моего ведома с телефона, издали, но вполне узнаваемым. На этой фотографии у меня была гнусная морда. Вид человека, которого есть за что упрекнуть. Настороженный взгляд мутного типа. Я втягивал голову в плечи под проливным дождем. И ко всему прочему меня вели двое полицейских.
По всей вероятности, меня сфотографировали на обратном пути с пляжа, после того, как я туда вломился. Страница была скупо озаглавлена: «Я – убийца». Там уже была целая лавина комментов.
Я всегда считал этого парня странным!
Его весь день допрашивала полиция…
Парень, воспитанный двумя лесбиянками…
Как вы можете кого-то обвинять без доказательств? Вам должно быть стыдно.
Он всегда был заносчивым козлом, он ни с кем не считается!
Нет дыма без огня.
Наоми была суперской девчонкой. Мне очень больно.
Я не верю, копы его отпустили…
Прекратите свои словесные испражнения, расследование только начато!
Вы дебилы безмозглые!
Я насчитал сорок таких постов, прежде чем сказать:
– Хорошо, этого достаточно.
Джонни поспешил закрыть страничку.
– Сборище придурков, – бросил он.
– Ты должен ответить этим кретинам, – сказал Чарли.
– Если он это сделает, ему капец, – заметила Кайла.
– Если не сделает – тоже, – возразил Джонни.
Было ли это началом кампании по кибертравле? Эта перспектива повергала меня в ужас больше, чем любая физическая угроза. В голове крутились истории об учениках, доведенных до самоубийства, потому что они были геями, не такими, как все, или просто недостаточно крепкими, чтобы защититься в этих джунглях – собственной школе. В большинстве случаев те, кто толкнул их в могилу, не чувствовали за собой ни малейшей вины. И ведь они не принадлежали к числу тех, кто недавно потерял любимого человека. Внезапно я осознал, как безгранично сейчас, в это самое мгновение, уязвим, хрупок, как фарфор. Как смогу я сопротивляться такому цунами глупости, недоброжелательности и жестокости, если оно нахлынет? Я почувствовал страх. Я вспомнил, что где-то читал: в прошлом году миллион детей и подростков подвергались травле, угрозам, став объектами полных агрессии комментариев, подавления в форме запугивания и жестокости на «Фейсбуке». В социальных сетях слова ненависти распространялись подобно пожару.
В полумраке я попытался встретиться взглядом с друзьями. Я был в ужасе.
– Мне страшно, – сказал я дрожащим голосом.
Кайла наклонилась вперед, положив локти на стол, и, внезапно смягчившись, взяла мои руки в свои. И сжала их.
– Мы с тобой.
– И это навсегда, парень, – произнес Джонни. – Мы все в деле, верно?
– Мне подобный, мой брат, – подхватила Кайла.
– Начиная с этого мгновения нам нужно организоваться, – объявил Чарли. – Будем держать ухо востро и отслеживать, что вокруг говорится и делается. Сегодня в эпицентре Генри, а завтра можем оказаться мы все. Также надо быть очень осторожными и с телефонными звонками. Эти ублюдки копы очень даже могут поставить Генри на прослушку. Начиная с этого вечера все, что мы хотим сказать друг другу, говорим при встрече, ясно?
Все высказались «за».
– Встречаемся здесь завтра в пять вечера. Исхитритесь уйти пораньше.
Затем Чарли обнял меня за плечи и прижал к себе. Я увидел его глаза и ощутил себя не одиноким, любимым. Я почувствовал тепло этой любви без задних мыслей, существующей только между нами. Это передалось мне от них, будто электрический ток. Я был живой и, в противоположность тому, что перед этим думал, не одинокий.
– Не бери в голову, парень: им не удастся поиметь нас, – сказал Чарли. – Да, такова жизнь. Она жестока и несправедлива. Но мы же братья. Мы – семья.
Друзья согласно кивнули.
– Настоящая семья, – добавил Чарли, без сомнения, имея в виду свою.
Не проходило и месяца, чтобы кто-нибудь из нас не произносил подобные слова. Мы вступили в возраст, когда выражение таких чувств могло бы показаться немного смешным и когда стыдишься выставлять их напоказ. Но не сегодня. Этим вечером мы будто возвратились в тот главный день на берегу реки, нам снова было по тринадцать лет. Братья и сестры, неразделимые, как пальцы одной руки. В этот вечер мы снова погрузились в детские фантазии: вампиры, волки-оборотни… В этот вечер Наоми вновь была среди нас.
И тут в голову пришла странная мысль. Когда я стал их другом, мне было двенадцать лет. А те, кто становится друзьями в этом возрасте, остаются ими навсегда. Даже случись прожить сто лет…