– Ну и не надо. Ты же сказала, чтоб банкир сам разбирался, кто на него покушался. Вот и епископ пусть сам разбирается. Тем более что он, кажется, знает.

На сей раз промолчала я.

– Так или иначе, – заключил Гверн, – после встречи с герцогиней мы увидели всех, на кого указал отец Батискаф.

– Не всех. Остается еще связной от премьер-министра, помнишь? Причем это может оказаться кто угодно. Монсеньор де Кавардак, цветочница, наш конюх, граф Равиоли...

– Я бы сделал ставку на графа.

– А я – нет. Я не азартна. И всегда играю только наверняка.

На сем семейное обсуждение текущих проблем закончилось. Но думать о них я не перестала. Гверн сказал, что я не должна влезать в дело о колдовстве, и в общем он был прав. Но в случае с банкиром Фердикрюгером никакого колдовства не было. Чистая как слеза попытка заказного убийства. В случае с герцогом Такова-Селяви – дело темное. Возможно, что это вообще несчастное охотничье происшествие. Если все же это колдовство, то низовое, бытовое колдовство, которое, по словам отца Батискафа, в Шерамуре уничтожено, а по словам крошки Сорти – просто ушло в подполье и прячется. И, наконец, в случае с Кавардаком элемент колдовства присутствует несомненно. И в данном случае – высшей магии, якобы процветающей ныне на университетских нивах Парлевы. Это получается, что на три жертвы у нас три разных заказчика?

В жизни обычно так и бывает, хотя создает изрядную путаницу. Гораздо удобнее, чтоб все три покушения были звеньями одной цепи.

Ничего не поделаешь, в контракте не обусловлено, чтоб нам с Гверном было удобно.

Но, с другой стороны, покушение, организованное в Парлеве, имело бы смысл, если бы Кавардак входил в число заговорщиков или личных противников министра Сомелье. Из рассказов отца Батискафа или проповеди самого Кавардака ничего такого не следовало. Епископ Моветонский клеймил в ней только еретиков – сторонников Края Света, что никак не противоречило генеральному курсу шерамурского правительства.

Ничего не понимаю.

Вот что еще меня беспокоило: причастность ко всему этому маркизы де Каданс. Уж как-то слишком вовремя она исчезла. Как раз тогда, когда епископ начал говорить о том, кто виноват в покушении. Или о той.

А может, она убежала раньше? Никто ведь не видел, когда в точности это произошло. Тогда назревает иной вопрос – чего именно она испугалась? Или кого?

Оставалось надеяться, что ответ на этот вопрос мы найдем на балу в Тур-де-Форс. Не может быть, чтоб маркиза там не появилась. Но нужны ответы и на другие вопросы. И не только ответы, но и доказательства.

Надо же, Край меня побери, отрабатывать свой контракт.

Пресловутый бал в Тур-де-Форс приближался неотвратимо, как тот Край. Я на подобных мероприятиях не бывала с отроческого возраста, и расположение духа у меня было не самое лучшее. Наверняка так же чувствовала себя настоящая кипежанка, попади она из глухих лесов в шерамурский дворец.

Гверн, как мог, старался меня утешить.

– Я так понял из беседы с герцогом, что это будет обычный бал, только очень многолюдный. А вот в прошлое царствование на балах такое творилось!

– Ты что, там был?

– Упаси меня боги! Но слухи-то по всему Шерамуру гуляли. У покойного короля вкусы были своеобразные, и празднества соответственные. Например, он приказывал, чтоб все кавалеры на бал являлись в дамских наряды, а дамы – в кавалерских.

– Это бы меня устроило.

– Но не шерамурских дам. Они как раз были очень недовольны. И кавалеры тоже. А отказаться нельзя – монарх сам подавал пример. Очень он обожал дамские наряды и украшения. А притом что ни бороды, ни усов сбривать он не желал, да и другим не приказывал, зрелище, говорят, было сокрушительное.

– И Благой Сыск за ношение дамами штанов никого на костер не тащил?

– Они же исполняли монаршью волю. Неподчинение было бы худшим грехом. Или вот был костюмированный бал во вкусе «Перворимская империя времен упадка». Приветствовались костюмы в стиле античных статуй.

– Так на античных статуях костюмов-то вроде нет.

– А я о чем?

– Бедные! Как же им, наверное, было холодно – при дворцовых сквозняках...

– Тебя только это смущает?! – и попытка утешения начала плавно перерастать в обычную семейную сцену с припоминаниями – где, когда и как я пренебрегала правилами приличия.

Прибывшее официальное приглашение с гербом герцогов Такова-Селяви – вялой рысью – настроения не улучшило. Там сообщалось, что нас ждут в замке в день святого Невермора. В программе были фейерверк, выступление золотых голосов королевства, гран-ботфортская опера, катание в лодках по озеру и прочие увеселения. Гостям дозволительно быть в масках.

– Ты же говорил, что это будет просто бал, а не маскарад! – напустилась я на Гверна.

– Так и есть. Маска – это просто для соблюдения правил приличия.

– ...и для создания нам дополнительных трудностей. Ладно, подумаю, как это можно обернуть нам на пользу.

Наряды, заказанные мною к празднику, были готовы, сверх того я сделала несколько закупок в лавках. Ни кареты, ни носилок мы приобретать по-прежнему не собирались, и, упаковав наши приобретения, сложили их во вьюки. Сами же намеревались ехать верхом, в дорожных костюмах (не перворимского покроя). И, естественно, пришлось брать с собой Смака и крошку Сорти. Нога у последней зажила, и горничная бойко справлялась со своими обязанностями.

Мы покинули Мове-сюр-Орер на рассвете, и я наконец смогла увидеть Моветон как таковой – ведь нас перебросили сразу в пределы города. Провинция и в самом деле была не бедная, судя по обилию полей и виноградников – если не сад Шерамура, то уж точно закрома. Лесов оставалось мало и выглядели они жалковато, даже в сравнении с имперскими лесами и Злопущей (о Заволчье вообще молчу). Но охота в цивилизованных странах – это так, баловство одно. И, учитывая богатство провинции, становилось ясно, почему Моветон так важен для королевства. Если провинция отпадет, костлявая рука голода протянется к Парлеве. И еще более костлявая рука жажды. Но мы еще не знали, является ли это целью заговорщиков.

И существовал ли сам заговор.

Что ж, все пути в Моветоне ведут в Тур-де-Форс.

Когда-то, в незапамятные времена, при жизни святой Инстанции, это была крепость, мощными стенами и высокими валами внушавшая страх врагам и уважение соседям. Но времена изменились, замок был полностью перестроен, и от прежней крепости ничего не осталось. Более всего замок Тур-де-Форс напоминал мечту спятившего кондитера, увеличенную в сотни раз. От многочисленных башен, башенок, балконов и балкончиков, лестниц и лесенок рябило в глазах. Там, где когда-то были крепостные валы, раскинулись цветники, расположенные в строгом геометрическом порядке. И даже стены замка умудрялись выглядеть грациозно.