изображая на лице подобие радости. Я-то понимаю, что он совсем не рад их странным отношениям.

– Родя, можно к вам? – широко улыбается Кирилл, обнажая белые зубы. – Я бы хотел подружиться с невесткой. Как ты на это смотришь?

– Положительно, – бесстрастно отвечает Родион. – Полина потрясающая женщина и отличный специалист. Дочурка подрастет, и она вернется к работе на заводе. Да, Поль?

Не понимаю, для чего Родиону понадобилось подчеркивать мою причастность к заводу, но я отвечаю так же безэмоционально:

– Да. Мечтаю поскорее возобновить дело Максима Игоревича. Он планировал строить маленькие суда и семейные яхты. Не поверите, я даже спроектировала одну. Но он… Он так и не успел принять мой проект.

– Значит, вы не собираетесь продавать завод? Ну… Когда вступите в права наследования? – Кирилл запивает реплику щедрым глотком вина.

– Конечно, нет. Поэтому ваш отец и выбрал меня наследницей. Он боялся, что… Простите, – тушуюсь я и качаю головой. – Максим Игоревич не посвящал меня в суть вашего конфликта.

– Молодец ты, Полька, – подает голос Лариса. – Одного Богородицкого отхватила, тот умер, ты и второго взяла в оборот… Умница, так и надо.

Вы тоже это слышите? Чудовищную циничную чушь, вылетающую из ее рта? Как она вообще может? Опошлять мое уважение у Максиму Игоревичу и… симпатию к Родиону?

– Полегче на поворотах, Лариса, – отрезает Кирилл. – Имей уважение к моему брату и его жене. Не то… Можешь засунуть свое желание войти в нашу семью…

– Все-все, Кир… Прости… Простите, – произносит Лариса, вскидывая на нас затравленный взгляд.

Она побаивается его! Точно! Не может человек так смотреть… Кирилл контролирует каждый ее шаг. И он, совершенно точно, в курсе того, что происходило на заводе. Хотя я никогда его там не видела…

– Наверное, мы поедем? – вздыхает Родион.

– А куда вы торопитесь, голубки? Останьтесь. Поболтаем, обсудим дела, – предлагает Кирилл.

– Здесь не совсем подходящее место для задушевных бесед. И много незнакомых людей, – отвечает Родион.

– А зачем вы тогда пришли?

«Вынюхать хоть какие-то сведения, посмотреть на сотрудников завода в другой обстановке. Подслушать, подсмотреть, понаблюдать…».

– Неудобно было отказываться, – непринужденно говорит Родион. – И я хотел похвастаться женой.

– О, да! Фотографы всех без исключения изданий запечатлели вашу парочку. Ждите сплетен, голубки.

– Мы пойдем, Кир, – Родион протягивает мне руку.

– До свидания, было приятно увидеться, – натянуто улыбаюсь Ларисе и Киру. Торопливо встаю, чтобы поскорее уйти со своим мужем… Все равно куда, лишь бы с ним…

– Приходи в отдел кадров, Поль. Я тебя чаем угощу. Ты же приходишь на завод?

– Конечно, мы с Родионом туда скоро придем. И сама я тоже прихожу.

Родион надежно сжимает мою кисть и тянет к выходу. Нам здесь больше делать нечего… Тех, кто мог хоть что-то знать о ситуации на заводе, не оказалось на приеме. Были подрядчики, знакомые лишь с Максимом Игоревичем – с ними Родион обмолвился парой фраз. Мы наивно полагали, что на прием пригласят супругу Артеменко – по старой памяти – но этого не случилось.

Родион помогает мне одеться и распахивает дверь. Мы выходим под хмурое, сыплющее мелким снегом небо. Идем к машине, взявшись за руки. Он помогает мне устроиться на переднем сидении и садиться за руль.

Давай, Полька… Сейчас твой звездный час. Решайся или молчи навсегда…

– Родион, я бы хотела… Я…

– Подарить подарок? – улыбается он, прожигая меня взглядом, как лучом.

– Да, но… Я хочу кофе.

– Отлично, поедем в ресторан. Куда бы ты хотела?

– Я про другое кофе, черт… Прости…

– О боже, Поленька. Я олух, это ты меня прости… Едем ко мне сейчас же!

Полина.

Я смотрю в окно, на пролетающие мимо пейзажи. Делаю вид, что мне до черта интересны сверкающие вывески и украшенные ели… Часто и тихо дышу, пытаясь осознать, что я сделала? Родион ловко маневрирует среди машин. Молчит… Боится прогнать поселившееся между нами сладкое предвкушение… Оно щекочет живот и заставляет сердце трепетать. Как же мне стыдно… И хорошо… Потому что сейчас все случится. Родион торопится домой, чтобы «угостить меня кофе». Напряжение в салоне машины зашкаливает. Кажется, еще секунда и все взорвется: границы исчезнут, терпение лопнет, как хрупкая ветошь… Останется неприкрытая страсть…

Тереблю ремешок сумочки и стыдливо отвожу взгляд… Куда ты, Полька, лезешь? Нашлась тут обольстительница… Кто ты против его очаровательной жены? Что делать-то будешь, когда вы останетесь наедине? Сама не замечаю, как сжимаю пальцы в кулаки… Хочу, чтобы он меня успокоил… Освободил от сомнений и оков неуверенности.

Родион сворачивает во двор и помогает мне выйти из машины. Подает руку, прожигая взглядом. Я вправду горю: щеки пылают, в ушах бьются вихри крови… Что я видела? Неумелого Петю или одноклассника Ваню, лишившего меня невинности на первом курсе? Я не видела ничего…

– Полька… – шепчет Родион, когда мы входим в лифт. Вскидывает ладонь и касается моей щеки.

Вместо ответа я всхлипываю и опускаю взгляд. Чего я, дура боюсь? Кажется, что страх мне кто-то подсыпает. Щедро, словно корм для голубей или пшено для кур. И я ем его жадно, не позволяя себе раскрыться.

– Родион… – шепчу в ответ, когда мы оказываемся на лестничной площадке.

Родион спешно отворяет дверь и впускает меня в квартиру. Входит следом, тотчас запирая дверь.

– Полька…

Он тянется к поясу на моем пальто и медленно его развязывает. Растягивает предвкушение, как вязкую патоку.

– Поленька моя… Ты боишься? – хрипловато шепчет Родион, снимая пальто с моих плеч. Бросает его на пуф и рывком стягивает с себя куртку. Если бы его нетерпение преобразовать в энергию, оно могло бы осветить многоэтажку…

– Нет, не боюсь, – шепчу в ответ, удивляясь своей неожиданной смелости.

Чего мне бояться? Я со своим мужем в его квартире… И он хочет сделать меня своей… Я так явно ощущаю это, как и то, что за окном вечер декабря, а я Полина Атаманова.

– Вот ты и попала в мои загребущие руки, – он прижимает меня к стене и целует в шею. – Как же я этого хотел… Если бы ты знала… Всегда хотел, с первого дня.

Родион накрывает мои губы своими, а я, наконец, отпускаю сомнения и страхи, как чемодан без ручки, и отдаюсь на поруки желанию. Целую мужа в ответ, зарываюсь пальцами в густые волосы, чувствуя, как сильно бьется его сердце…

Кожа саднит под его пальцами, когда Родион опускает бретельки моего красного платья. Оно покорно падает к ногам, обнажая меня для него.

Взгляд мужа намертво прилипает к белью, а мои руки невольно вспархивают, чтобы прикрыть прелести.

– Не надо, Поль… Дай мне полюбоваться тобой.

Он смотрит