— Я не знаю, что ты сейчас чувствуешь и, пожалуй, никогда не смогу этого понять. — Изаму вздохнул, потянул было к ней руку, но уронил, так и не коснувшись. — Просто хочу, чтобы ты знала, что я рядом.

Лицо Асами исказила судорога боли. Наощупь она нашла его руку и крепко сжала, но тут же отпустила. Закусила щёку — слёзы всё же подступили, собрались горьким комком в горле. Она тихо всхлипнула, и в следующую секунду уже рыдала на его груди, оплакивая потерю. Нежное скольжение рук по спине — как он хотел забрать её боль себе! Заполнить дыру в груди, заполнить её хоть чем-то, чтобы не чувствовать себя таким отвратительно пустым. Таким отвратительно беззащитным. Будто со стороны наблюдал за собой и не мог понять, куда двигаться дальше. Затихнув, Асами задремала. Её дыхание, перемежаемое еле слышными судорожными всхлипами, проникало к сердцу, заставляя то сжиматься сильнее с каждым новым выдохом. Изаму боялся разжать руки, боялся отпустить, словно, стоит это сделать, и он потеряет её навсегда.

Надежды кружились серым пеплом, оседали на губах, покрывали плечи — кто он для неё теперь? Будет ли нужен, когда единственная связывающая нить исчезла? Захочет ли она попытаться и начать всё сначала? Попробовать всё наладить, жить, как обычная пара? Пропасть между ними, едва затянувшаяся, снова начала расти. Пока небольшая — легко перешагнуть, она могла увеличиться в любую секунду, с любым неосторожным словом.

Этой ночью Асами спала в гостиной. Проснувшись в его руках, села, потёрла глаза, посмотрела на часы и пробормотала о том, что завтра рано вставать. Он не стал настаивать, и всю ночь провёл без сна, глядя в потолок, ворочаясь на новом матрасе. Услышал, как утром хлопнула дверь — Асами не стала даже заглядывать, ушла раньше. Изаму накрыл ладонью глаза и шумно вздохнул, пытаясь справиться с подступающим отчаянием. Он совершенно не знал, как себя вести с этой новой, чужой Сакурой. И она не собиралась облегчать ему задачу.

Монотонные, однообразные будни потекли, смываясь из памяти к ночи. Асами приходила под вечер, тихо здоровалась, садилась ужинать, а потом ложилась на диван. Изаму же всё больше чувствовал себя чужим в доме, который так толком и не смог стать его. По ночам слушал, как она плачет, поначалу вставал, подходил к двери: выйти, утешить, сделать хоть что-то! Но всякий раз останавливался. Утыкался лбом в дерево и просто слушал. Неслышно водил по сплетению реек рукой, ощущая себя ненужным.

— Ты похожа на собственную тень. — Цубаки со вздохом опустилась на скамейку рядом с Асами. На земле плясали солнечные зайчики, пробиваясь сквозь резную кленовую листву, в небе носились ласточки, оглашая воздух звонкими криками. На заднем дворе больницы как всегда было шумно: кто-то бежал в подсобку, кто-то катил тележку с грязным постельным бельём, у дверей курили несколько медсестёр, хихикая и пересказывая друг другу сплетни. Обычный день обычной жизни, в которую Асами никак не могла вернуться.

Если бы ей сказали ещё месяц назад, что депрессия — не пустой звук, не то, от чего можно отмахнуться, не то, что невозможно легко побороть, она бы отмахнулась. Ниндзя нельзя уходить в себя. Надо оставаться на этой стороне, задвигать собственную боль от потерь, постоянно двигаться дальше. Но теперь Асами понимала, что это не так. Душевные травмы нужно лечить так же, как физические. Ей хотелось жить, но с каждым днём причин для этого становилось всё меньше. Каждое утро, открывая глаза, Асами смотрела на часы и думала, сколько времени осталось до ночи, когда можно будет лечь и попытаться уснуть. Делала привычную работу, говорила, порой даже смеялась, но всё как-то на автомате, по привычке. А молчаливый Изаму, чей задумчивый, полный ожидания взгляд она иногда на себе ловила, только раздражал. Она оказалась не такой сильной, как он считал. Как все вокруг считали. Она была жалкой, пустой, поломанной. И ничего не могла с этим сделать, не могла стряхнуть серую пелену, застилавшую глаза.

— Много работы. — Асами поддела носком камушек и отбросила его в сторону. Много работы — прекрасная отговорка на все случаи жизни. Для друзей, для коллег, для Изаму.

— Мы вечером собираемся выпить. Не хочешь присоединиться? — Цубаки предлагала встретиться не в первый раз. Когда узнала о выкидыше, почти силком притащила подругу к себе, пыталась разговорить, утешала, говорила, что всё будет хорошо. Время шло, а хорошо никак не приходило. Асами впала в оцепенение, из которого не было выхода.

— А знаешь, хочу, — неожиданно для себя согласилась она. — Я заканчиваю в семь, зайдёшь за мной?

— Асами, — неверяще прошептала Цубаки. Голубые глаза расширились от удивления. — Ты действительно пойдёшь?

— Уже жалеешь, что пригласила? — усмехнулась Асами. Мрачное предвкушение расшевелило что-то внутри, заставляя пустоту огрызаться.

— Наоборот, до сих пор не могу поверить, что ты согласилась. Все будут рады.

— Постараюсь не испортить вам праздник. — Асами поднялась, отряхнула халат от невидимых пылинок и посмотрела на подругу. Слабо улыбнулась. — Мне правда надо развеяться. Спасибо.

Время в больнице почти всегда летело, не могло устоять на месте. Когда Цубаки заглянула в кабинет, Асами не сразу смогла вспомнить, что обещала куда-то пойти. Но отказываться не собиралась — может, встреча с друзьями расшевелит забытое чувство жизни, которая пока огибала её, оставляя в стороне. До кафе они дошли быстро — то ли друзья специально выбрали место рядом с больницей, то ли просто так совпало.

— Асами-чан! — Кацу засветился, подскакивая и роняя стул. — Так рад тебя видеть! Мы все рады, правда?

Хината кивнула, Сору смерил задумчивым взглядом, пожал плечами — на самом деле ему было всё равно, но если так надо, то почему бы не сказать, что рад?

— Я сделал Хинате предложение, — гордо заявил Кацу, когда все сделали заказ. Девушка моментально вспыхнула, протягивая руку с кольцом на пальце.

— Правда? — Асами вдруг стало стыдно. А ещё — так светло, что захотелось зажмуриться. Жизнь ворвалась в неё вихрем, напоминая, что в ней есть множество причин радоваться, о которых она совсем забыла, погрузившись в себя.

Тосты за жениха и невесту, бурное обсуждение даты свадьбы, споры до криков о том, какие цветы лучше выбрать, а потом — воспоминания о совместных миссиях и всём забавном, что на них случалось — Асами пила этот вечер огромными глотками, наслаждаясь каждой минутой. Будто её только вытряхнули из пыльного мешка, и мир вокруг оказался ярким, а не серым, как она успела привыкнуть. Очередная бутылка саке слегка двоилась в глазах, когда Асами потянулась к ней, но не смогла сдёрнуть с места: кто-то прижал двумя пальцами горлышко к столу.

— Изаму-сенсе-ей! — Кацу попытался встать, но тут же рухнул обратно, широко улыбаясь во все тридцать два зуба. — А мы тут празднуем мою помолвку.

— Вашу, идиот, — проворчала Цубаки, поднимая глаза на Изаму. — Кацу и Аса… простите, Хината женятся. Мы тут… — она развела руками и глупо хихикнула, — решили развлечься. И Асами с собой позвали. Вы же не против.