одного. Я, видно, рехнулся. — Мэллори вновь усмехнулся. — Надо было поднять тебя, как куль с углём, по примеру Миллера и Брауна, этого неустрашимого дуэта альпинистов… Не могу понять, как ты сумел подняться. Да ты и сам не знаешь, я в этом уверен. — Подавшись вперёд, Мэллори коснулся здорового колена юноши. — Прости, Энди, честное слово, я не представлял себе, что тебе так досталось.

Стивенс смутился и в то же время обрадовался, бледные щёки его окрасились румянцем.

— Не надо, сэр, — умоляюще произнёс он. — Так уж получилось. — Он умолк, пронизанный нестерпимой болью в изувеченной ноге. — Похвалы я не заслуживаю, — продолжал он спокойно. — Вряд ли я помню, как поднимался.

Удивлённо выгнув брови, Мэллори смотрел на юношу, не перебивая его.

— Я перепугался до смерти, — признался Стивенс, не удивляясь своим словам, которые прежде ни за что не осмелился бы произнести. — Никогда ещё за всю свою жизнь я не испытывал такого страха.

Качая головой, Мэллори поскрёб щетинистый подбородок.

По-видимому, он был действительно изумлён. Посмотрев на Стивенса, он лукаво улыбнулся.

— Оказывается, ты ещё новичок в этих играх, Энди. — Капитан снова улыбнулся. — Ты думаешь, я смеялся и распевал песни, поднимаясь по скале? Думаешь, я не испытывал страха? — Закурив сигарету, новозеландец посмотрел сквозь клубы дыма на юношу. — Страх — это не то слово. Я цепенел от ужаса. Да и Андреа тоже. Мы повидали всякого, поэтому не могли не бояться.

— Андреа? — засмеялся Стивенс, но тут же вскрикнул от боли в ноге. Мэллори решил было, что тот потерял сознание, но юноша продолжал хриплым голосом. — Андреа! — прошептал он. — Не может быть.

— Андреа действительно испытывал страх, — ласково проговорил рослый грек. — Андреа и сейчас испытывает страх. Андреа всегда испытывает чувство страха. Потому-то я и цел. Он посмотрел на свои большие руки. — Потому-то столько людей погибло. Они не испытывали чувства страха. Не боялись того, чего следует постоянно бояться, забывали, что следует остерегаться, быть начеку. Андреа же боялся всего и ничего не упускал из виду. Вот и вся разгадка.

Посмотрев на юношу, грек улыбнулся.

— На свете не бывает ни храбрецов, ни трусов, сынок. Храбрецы все. Для того чтобы родиться, прожить жизнь и умереть, нужно быть храбрецом. Мы все храбрецы, и все мы боимся. Человек, который слывёт смельчаком, тоже храбр и испытывает страх, как и любой из нас. Только он храбр на пять минут больше. Иногда на десять или двадцать или столько, сколько требуется больному, истекающему кровью, испуганному мальчишке, чтобы совершить восхождение на скалу.

Стивенс молчал, потупив взор. Никогда ещё он не был так счастлив, не испытывал такого внутреннего удовлетворения. Он давно понял, что таких людей, как Андреа и Мэллори, не проведёшь, однако он не знал, что друзья не придадут никакого значения тому, что он боится. Стивенс хотел что-то ответить, но не находил слов. Ко всему, он смертельно устал. В глубине души он верил, что Андреа говорит правду, но не всю правду. Юноша был слишком измучен, чтобы разобраться, в чём же дело. Миллер громко прокашлялся.

— Хватит трепаться, лейтенант, — произнёс он решительно. — Ложись, тебе надо поспать.

Стивенс изумлённо посмотрел на американца, потом перевёл взгляд на Мэллори.

— Делай, что велено, — улыбнулся тот. — Слушай своего хирурга и врача-консультанта. Это он наложил тебе на ногу шину.

— Неужели? Я и не знал. Спасибо, Дасти. Пришлось вам… нелегко со мной?

— Для такого спеца, как я? — небрежно взмахнул рукой Миллер. — Обычный перелом, — соврал он с лёгким сердцем. Любой бы справился… Помоги-ка ему лечь, Андреа. — Кивнув головой капитану, янки произнёс:

— На минуту, шеф.

Выйдя из пещеры, оба отвернулись .от ледяного ветра.

— Нужен огонь и сухая одежда для парня, — озабоченно проговорил Миллер. — Пульс у него около ста сорока, температура под сорок. Началась лихорадка. Он слабеет с каждой минутой.

— Знаю, — ответил Мэллори с тревогой в голосе. — Но где найдёшь топливо на этой треклятой горе? Зайдём в пещеру, соберём сухую одежду, какая найдётся.

Приподняв полог, капитан вошёл. Стивенс не спал. Браун и Андреа лежали по бокам. Миллер присел на корточки.

— На ночёвку останемся здесь, — объявил Мэллори. — Поэтому устроимся поудобнее. Правда, мы слишком близко от утёса, но фрицы не знают, что мы на острове, да и с побережья нас не видно. Так что мы вправе позволить себе некоторый комфорт.

— Шеф… — начал было Миллер, но замолчал. Капитан удивлённо посмотрел на него и заметил, что капрал, Браун и Стивенс смущённо переглядываются. Поняв, что стряслась беда, Мэллори требовательным голосом спросил:

— В чём дело? Что случилось?

— Неважные новости, шеф, — издалека начал американец. Надо было сразу сказать. Но каждый понадеялся на другого… Помнишь часового, которого вы с Андреа сбросили со скалы?

Мэллори мрачно кивнул, поняв, что дальше скажет янки.

— Он упал на риф метрах в шести или девяти от подножия утёса, — продолжал капрал. — Останки его застряли между двух каменных обломков. Причём прочно.

— Понятно, — пробормотал Мэллори. — А я-то всё ломал голову, как ты умудрился так промокнуть под прорезиненным плащом.

— Четыре раза пробовал снять его с камней, шеф, спокойно ответил капрал. — Ребята меня держали за верёвку. Пожав плечами, он добавил:

— Ни черта не вышло. Всё время волны отбрасывали меня к скале.

— Часа через три-четыре рассветёт, — проговорил Мэллори. — Четыре часа спустя немцы узнают, что мы на острове. Как только развиднеется, они заметят убитого и отправят лодку, чтобы выяснить, в чём дело.

— Ну и что? — возразил Стивенс. — Разве часовой не мог упасть?

Отодвинув в сторону брезент, Мэллори выглянул наружу. Похолодало, шёл снег. Капитан опустил полог.

— У нас пять минут, — произнёс он рассеянно. — Через пять минут уходим. — Посмотрев на Стивенса, новозеландец слабо улыбнулся. — Мы не сказали тебе. Дело в том, что Андреа убил часового ударом ножа в сердце.

Следующие несколько часов были сплошным кошмаром.

Казалось, их путешествию не будет конца. Люди спотыкались, скользили, падали и вновь поднимались. Тело болело, мышцы сводило судорогой, поклажа падала. Приходилось отыскивать её на ощупь в снегу. Людей мучил голод, жажда. Все вконец изнемогли.

Теперь группа возвращалась в ту же сторону, откуда отправилась в путь, двигаясь на вест-норд-вест по отрогу горы. Наверняка немцы решат, что диверсанты ушли на север, к центру острова. Без компаса, не видя звёзд и луны, которые послужили бы ориентирами, Мэллори шёл по склону, руководствуясь инстинктом и запечатлённой в памяти картой, которую показал ему в Александрии месье Влакос. Капитан был твёрдо уверен, что они обогнули гору и продвигаются тесной лощиной в глубь острова.

Главным их врагом был снег. Тяжёлый и влажный, он кружил вокруг плотной