— А откуда мы пришли?

Хлюдов огляделся, но их следов в обратную сторону не наблюдалось. Так что явиться сюда они могли с любой стороны.

— Сволочь ты, Ромашкин! Так вчера нажрался, что даже не соображал, как шел? И меня напоил!

— Я?! Ты сам меня поил! Кто купил ром?! Кто водку хлестал с абреками?! Кто пьянку организовал!?

— Я… — сознался Хлюдов и сразу оживился: — Никита, а ведь у нас еще есть ром и водка. Это ж жидкость! От жажды не умрем! Будем пить и идти пока сможем!

— А если просто пить? Без ходьбы? — робко предложил Никита. — Приляжем, подождем, когда нас найдут спасатели.

— Наивный! Кто найдет? Кто будет искать? Никто же не знает, что нас сволочь проводник высадил на том занюханном полустанке. Да и от того полустанка мы ушли далеко-о… И от рельсов — далеко-о… Блин! Семенили бы себе по шпалам и семенили потихоньку. Уже в Педжене были б, пивом похмелялись… Ладно, давай рому хлебнем что ли. Или водки хочешь? У нас еще бутылка «Столичной».

— Йо-хо-хо! И бутылку рома! Диабло! Точнее, черт подери!

Хлебнули. А закусить? Коробка конфет и забытый черствый беляшик. Точно! Купили в привокзальном кафе и позабыли… Разделили провиант по-братски, пополам, отхлебнули из горлышка по паре глотков теплого рома. Кровь заиграла, затем закипели мозги. Через пять минут оба хлопнулись на землю. Идти никуда не хотелось, да и сил не было. Повесили на куст капитанский китель, подостлали под себя шинели и легли в некотором подобии тени.

День прошел в полубреду. Рожи опухли, губы потрескались. Возникли миражи в виде озера, караванов верблюдов, машин, деревьев.

— О! Машина едет! Видишь? — показывал пальцем Никита.

— Нет, у меня это верблюд идет! — отвечал Хлюдов.

Спустя некоторое время Никита вновь вопрошал:

— А речку видишь?

— О-о-о. В моем мираже вижу виноградники. Ну что, выпьем еще по глотку?

— Выпьем.

Воображаемые виноградники сменялись пшеничным полем, затем заливным лугом и так далее. Алкогольный коктейль, и жаркое солнце сделали свое дело.

* * *

— Помню, под Кандагаром в пустыне без воды оказалась наша разведгруппа, так я тоже мираж видел! — воскликнул разведчик Виталик.

— Братцы! Раз зашел разговор о разведчиках, давайте помянем моего дружка, Петю Грекова, героически погибшего в Баграмской «зеленке»! — поднял стакан Никита. — Трех духов завалил, а четвертого не заметил…

Выпили, закусили, чуток помолчали.

Солнце уже клонилось к горизонту. Бесконечный день все-таки заканчивался. Начали быстро сгущаться сумерки.

— Все! Хватит лежать! Встаем! — распорядился Хлюдов. — Пойдем на огоньки, иначе сдохнем на этой «сковородке». Пошли влево, зайдем на возвышенность. И где увидим огни, там и будет наше спасение!

Огней нигде не было, снова пошли наугад. Шли всю ночь, пока прохладно. Под ногами — твердый солончак. Шли, шли, шли.

Ступили на рыхлый песок. Очень рыхлый.

— Кажется, контрольно-следовая полоса! — застыл Никита, вляпавшись двумя ногами

— Мне одно непонятно. Мы уже за границей или нет? — задал глупейший вопрос Хлюдов. — Или мы только на подходе? Что-то ни колючей проволоки, ни собак не наблюдается.

Эх! Не поминай всуе!.. Из пересохших камышей выскочили три огромные псины и с хриплым лаем бросились к ним.

— Всё, прощай, молодость! Поминай, как звали!.. Никита, только не беги! Побежим, точно разорвут!

— Да куда тут побежишь! У меня и ноги-то не ходят…

Псины-волкодавы окружили, сели на задницу в двух шагах. Рычали, но не бросались. И то хорошо!.. Все-таки до чего ж для человека широкое понятие «хорошо»! Стоишь по щиколотку на подгибающихся ногах в зыбучем песке, избегая лишнего движения, вокруг тебя брызжущие слюной клыкастые образины — и… хорошо!

— Тохта (стой)! Эй, бача (эй, мужик)! Буру(иди)! — на ближайшем к ним бугре появилась фигура человека с винтовкой.

— Та-ак… Если это пограничник, то не наш, а перс! И мы возертаемся из Ирана! Обратно на Родину! — процедил Хлюдов. — Абзац! Если мы в Иране, будет большой скандал! Опять сын шпион, но теперь — иранский. Батю из газового министерства выгонят! Турнут в шею из-за меня, непутевого сынка, нарушителя границы…

— Какое, к дьяволу, министерство! Нашел о чем сейчас думать! Не повесили б как шпионов! Эй, не стреляй! Мы заблудились! Мы — советские офицеры! — Никита поднял повыше руки. — Мы не вооружены! Не стреляй и убери собак!

— Чего ты разорался? — прошипел Хлюдов. — Он ведь все одно, что марсианин. По-русски ни бельмеса. Его бы по-английски…

— Чего ему сказать? «Дую спик инглиш»?

— Нет, что-нибудь другое. Мол, не стреляй, заблудились, желаем виски, сигару, кофе. Вспоминай, что в школе учил!

Мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь… В школе про виски, сигару, кофе как-то не…

— Эй, офисер! Ходи сюда, на мой сторона! Не бойся! Моя стрелять не будет! — Ура! Абориген знает русский!

Абориген свистнул псинам, и те послушно сняли осаду, быстро убежали прочь.

— Слава, тебе, яйца! — выдохнул с облегчением Хлюдов. — Не за границей, кажись. И яйцы целы, не отрезали. Чую, мы дома! Интересно, что это за юный друг пограничников? Кто такой?

Они опасливо приблизились.

— Салам! — радостно произнес Никита.

— Салам алейкум! — изобразил счастье на лице Хлюдов.

Туркмен тоже, похоже, был в восторге:

— Салам, товарищи офисеры! Я такой рад, что ко мне зашла живая человек. Почти год никого не вижу, редко гости бывают. Я местный чабан, Абдулло.

— О, это просто пастух! Ковбой! Гаучо! — обрадовался Хлюдов. — Ура! Мы спасены!

Обменялись рукопожатиями. А дальше? «Салам, товарищи офисеры!» Ну, здрасьте. Вот тебе и здрасьте! Пьяные, пропыленные, усталые и черт знает, где находятся — товарищи офисеры. Как объяснить этому пастуху, почему сюда забрели? И действительно, далеко ли граница?! Что бы такое ему, чабану, сморозить для завязки разговора?

Но он товарищей офисеров опередил:

— Я сам год назад был солдат. Стройбат. Служил в городе Горьком. Какой хороший город! Какие замечательные девушки! Я их так любил!

— О, земляк! — заорал Хлюдов. — Я ж оттуда родом!

Никита удивился. Земляк?

— Я ж с Волги, только с верхней части!

Ну, в принципе, да, Москва-река — приток Волги.

— Меня Владимиром зовут. А этот — Никита.

— Осинь рад! Осинь! А я Абдулло! Я хотеть остаться в России, жениться, там калым не нужен. Но отец вызвал домой. Я не поехаль, а он со старшим братом прибыль и увез. Вот загналь сюда овца пасти. Людей не вижу, газэт нэ читаю, телевизор нэт! Рюсский язык забываю. Я так вам рад! Пойдемте, шурпой накормлю!