— Ну а разве нет? — натянуто улыбаясь, спросил он.

Она так же натянуто улыбнулась ему в ответ.

— Что ж, возможно. Возможно, так и было бы, — вдруг откровенно призналась она. — Но это потому, что в те времена вы совсем меня не замечали и были недосягаемы, а недосягаемое всегда соблазнительно. Кроме того, вы постоянно были у меня перед глазами. Все мое детство и юность были заполнены вами.

— При этих словах я чувствую себя стариком, — отшутился он, взял ее руку и церемонно поцеловал. — Нельзя сказать, чтобы ты слишком часто попадалась на глаза Гастону, но, похоже, вы многое успели. Надеюсь, что это так, — добавил он и поддразнил ее: — Было бы непростительно ошибиться теперь, когда ты прямо дала понять, что больше не интересуешься мною.

В комнату вошел Гастон. Валентина обернулась к нему с невольным облегчением. Он сразу прочел это по ее лицу, взял ее под руку и повернулся к Ричарду.

— Ты поздравил ее? — спросил он. — Или ты считаешь, что поздравлять надо не ее?

— Я посочувствовал ей, — слукавил Ричард и улыбнулся, склонив голову набок. — Я также напомнил ей о том, что она теперь могла бы быть миссис Ричард Стерн, если была бы немного предприимчивее в те дни, когда Ричард Стерн интересовал ее. Но по-видимому, она приберегла всю свою предприимчивость для тебя!

Тут в библиотеку вошли Дана Йоргенсен с матерью, а чуть позже, перед самым гонгом на ужин, к ним присоединилась сестра Тибо. Доктор Ламуан, отведя ее в сторону, тихо сказал:

— Я подменяю вас, сестра, на сегодняшний вечер. Отдохните немного. Вечер великолепный, и вы можете, если хотите, взять мою машину и прокатиться.

Но она ответила ему с непривычной озабоченностью на лице:

— Думаю, мне нужно остаться сегодня на дежурстве, доктор. Мисс Бледон ведет себя неспокойно, она перевозбуждена. Не думаю, что ваше присутствие подействует успокаивающе. В данном случае лучше мне побыть с ней.

Они обменялись долгими понимающими взглядами.

— Хорошо, — кивнул он и добавил: — В случае чего дайте мне знать.

На этот раз Валентину за ужином посадили рядом с ним — она подозревала, что так распорядился сам Ричард. После ужина Гастон предложил прогуляться по парку, поискать ту самую скамейку на краю скалы, о которой как-то упоминала Роксана.

Когда они ее в конце концов нашли, то не стали садиться, потому что было слишком холодно. С моря дул сильный ветер, и, хотя на чистом небе мерцали звезды, а где-то во мраке благоухали цветы, ночь не располагала к тому, чтобы долго задерживаться на этом открытом месте.

И тем не менее Валентину переполняла радость от того, что она стоит так высоко, а внизу простирается манящая безбрежная гладь моря и рядом с ней любимый мужчина. Теперь у нее не было сомнений, что именно его она любит.

А когда он предложил хриплым от волнения голосом снять пиджак и накинуть его на нее, а сам под этим предлогом крепко обнял ее, у нее закружилась от счастья голова.

— О, Валентина, Валентина! — Он прильнул к ее губам, и сверкающая поверхность моря закачалась, сбегающий к краю скалы парк, казалось, пришел в движение. Она прижалась к нему с такой безоглядной страстью, какой никогда не подозревала в себе, когда тихо мечтала о Ричарде и считала себя безмерно счастливой, если он вообще замечал ее.

Теперь она узнала, что такое настоящее счастье, когда нет других желаний, кроме всепоглощающего желания оказаться в объятиях мужчины. И Гастон, казалось, был охвачен таким же отчаянным стремлением слиться с ней воедино. Французский темперамент делал его не только нежным, но и пылким возлюбленным, и страсть, завладевшая ими в то недолгое время, что они провели в парке, стала откровением для них обоих.

Прежде чем направиться к дому, он взял в руки ее лицо и заглянул в него темными глазами, в которых, казалось, бушевало пламя.

— Мы скоро поженимся, несмотря ни на что, — твердо сказал он. — Мы должны пожениться как можно скорее!

— Но я предпочла бы подождать, пока Роксана поправится, чтобы она спокойнее перенесла это известие.

Он отвернулся с помрачневшим лицом и стал смотреть вдаль на море.

— Она никогда не сможет спокойно перенести все, что касается нас, — возразил он. — Она была вне себя, когда я осматривал ее сегодня вечером, и осыпала меня оскорблениями. Не знаю, обо всем ли она догадывается, но думаю, что о многом. Она может оказаться в безвыходном положении — ведь ей, по существу, не на кого рассчитывать. Ричард вряд ли сможет еще долго держать ее у себя в доме. Если он женится на Дане Йоргенсен, та не потерпит ее здесь.

— Я могу взять ее к себе в коттедж, — предложила Валентина. — Я совсем не против поухаживать за ней.

— Ни в коем случае, — резко возразил Гастон. — Такой вариант не подходит. Во всяком случае, я против. — Он по-прежнему не отрывал взгляда от чуть заметной полоски горизонта. — Может быть, она согласится лечь в мою клинику… — неуверенно проговорил он.

— Сомневаюсь, — ответила Валентина, и он признал, что она права.

— Маловероятно, что она достаточно окрепнет, чтобы зарабатывать себе на жизнь, если вообще когда-нибудь будет работать.

— Тогда я отдам ей свой коттедж, — объявила Валентина. — А мы с тобой будем платить Даффи, чтобы она прислуживала ей.

Он отвел взгляд от моря и с нежностью посмотрел на нее.

— Насколько я могу судить, она никогда не питала к тебе по-настоящему дружеских чувств, — заметил он. — А ты уже не раз доказывала, что способна быть верным другом. Однако хватит о ней. Давай поговорим о нас с тобой.

Он опять крепко прижал ее к себе, и она едва не задохнулась от бесконечно долгого поцелуя. Когда он наконец оторвался от ее губ, она посмотрела затуманенным взором в его темные глаза и, казалось, утонула в их черной глубине.

— Я никогда не задумывался, почему до сих пор не полюбил ни одну женщину, — тихо проговорил он. — Это было странно. Но теперь я знаю почему.

Валентина вспомнила слова Роксаны, что он живет как монах. И все ее существо преисполнилось благодарности за то, что он терпеливо ждал, когда она вырастет. Сейчас ей двадцать шесть, а ему тридцать шесть. Десять лет назад, когда ему было двадцать шесть, ей исполнилось всего шестнадцать.

— Но теперь я знаю почему, — повторил он с удивлением и трепетом. — Из-за тебя, моя любимая малышка… у каждого мужчины может быть только одна Валентина, на всю жизнь.

На следующее утро Гастон отвез Валентину в коттедж, потому что она хотела проведать свой домик.

Они вместе обошли небольшие комнаты, проверили запоры на окнах и напоследок заглянули на кухню. Валентине взгрустнулось — ведь кухня, по существу, главное место в доме, а этот маленький коттедж был ей домом последние несколько недель.

Однако, похоже, он никогда снова не будет ее пристанищем. Потому что Гастон собирается обвенчаться, как только станет ясно, что это не помешает выздоровлению Роксаны. А это значило, что Валентина переедет к нему в Лондон, а коттедж станет чем-то вроде дачи.