– Большинство героев Войны за Туманную Рощу – кобрийцы, – добавил вдруг Ханс. – Они дрались отчаянно.

– Я восхищался лордом Фридрихом Кобрин, – кивнул Датос. – Он был смелым и решительным воином. А его дочь, Агата, унаследовала от отца самые лучшие качества.

Теперь, когда разговор вернулся к леди Кобрин, Карлос весь обратился в слух.

– После смерти отца Агата сумела сохранить при себе всех его Героев и помощников. Она правит Кобрией железной рукой. Она умна, хитра, целеустремленна, и никто не знает, что творится у нее в голове. Она уверенно идет вперед и с каждым днем наращивает свое могущество.

– Какое еще могущество?

– В двадцать лет Агата вышла замуж за своего соседа, лорда Мерта, который годился ей в деды. Через три года старик умер, и Мертирия исчезла с карты империи – теперь это часть Кобрии.

– Как это могло получиться? – удивился Карлос. – Ведь закон…

– В Мертирии истощился источник прайма, и Агата получила высочайшее разрешение на присоединение земель к своему родному владению.

– Тогда все в порядке.

– Но Агата не остановилась.

– Будем называть вещи своими именами, лорд Датос, – неожиданно произнес ментор. – Леди Кобрин не позволили остановиться.

– Никто не знает этого точно, Ханс.

– Но слухи ходили.

– Слухи есть слухи.

– Вы не могли бы говорить чуть более подробно? – язвительно поинтересовался Карлос.

– Через год после смерти лорда Мерта Кобрию атаковал лорд Хурий. Он доводился внучатым племянником владетелю Мертирии, предлагал Агате разделить земли пополам, а после отказа – напал. – Датос помолчал. – Многие считают, что лорда Хурия подбил на эту авантюру сам Пауль.

– Чтобы придавить набирающую вес Агату, – уточнил ментор.

– Кажется, я догадываюсь, чем все закончилось, – усмехнулся юноша.

– Леди Кобрин наголову разбила армию вторжения и посадила на хурийский трон своего двоюродного брата.

– Император Пауль не стал возражать, потому что Агата действовала в полном соответствии с законом.

– Гм…

Карлос неожиданно подумал, что внутренняя политика империи Доктов не такое уж скучное занятие, как ему раньше казалось.

«Почему отец никогда не рассказывал мне об этой дамочке? Клянусь всеми шестеренками мира – она производит впечатление!»

– В дальнейшем леди Кобрин стала действовать тоньше: засылала дипломатов, договаривалась с правителями, подкупала, угрожала, говорят – убивала. В настоящий момент, как считается, ей подчиняется едва ли не весь юг империи, и останавливаться она не собирается.

– Почему же император не объявит против Кобрии поход?

– У него нет повода, поскольку леди Кобрин не нарушает законы и не устает подчеркивать, что абсолютно лояльна короне. Однако при этом леди не посещала столицу уже лет пять. – Лорд улыбнулся. – Агата осторожна.

– И умна, – добавил ментор.

Оспаривать это замечание никто не стал.

– Она никогда не пойдет на открытый мятеж, поскольку лорды зависят от прайма, а больше всего в империи прайма добывает принадлежащая Паулю Компания. Запасы, имеющиеся во владениях, невелики, так что будем откровенны: в настоящий момент прайм – один из главных инструментов, с помощью которого император удерживает лордов в повиновении. Но если Агата сумеет изменить эту ситуацию, если заполучит источник прайма, доктов ждут «веселые» времена.

«Праймашина…»

Датос поерзал в кресле, в которое опустился, отойдя от карты, и спокойно продолжил:

– Именно эти аспекты имел в виду Ханс, когда говорил об изменении политической ситуации. Гридия далеко от Кобрии, но мы имеем большой вес в Пуще, а у леди Агаты, судя по всему, весьма серьезные планы. И аудиенция, которую выпросил Лашар, возможно, будет иметь далеко идущие последствия.

– Он предложит тебе союз?

– Не сможет предложить, потому что это будет акт, направленный против императора, – покачал головой лорд. – Предложение будет иным.

– Каким?

– Не знаю.

– И сейчас мы должны решить, что будем делать после того, как его услышим, – догадался Карлос. – Сообщать императору или нет?

– Совершенно верно, сын.

Юноша перевел взгляд на ментора:

– Разве ты не должен был посоветовать отцу, сообщить о подозрениях прокурору?

Ханс тяжело вздохнул, словно говоря: «Ах, этот юношеский максимализм!», после чего ответил:

– Гридия стала для меня родным домом, молодой лорд, и я хочу, чтобы она и дальше процветала под мудрым руководством вашего отца. Поэтому я рекомендовал ему не ссориться с леди Кобрин.

Весьма обтекаемый ответ, совершенно неподходящий для ментора, присланного в Гридвальд из столицы. Что заставило Ханса проявить подобную осторожность? Дружеские чувства к лорду Датосу или…

– Ты ее боишься? – Карлос удивленно посмотрел на ментора.

– Умные люди не боятся, а здраво оценивают тех, с кем имеют дело, – пробурчал Датос. – Леди Кобрин крайне опасна. А еще у нее есть возможность взойти на престол.

– Каким образом?

– Год назад Пауль овдовел, и ходят слухи, что некоторые придворные склоняют его к мысли жениться на Агате.

– Разве император не понимает, что она опасна? – растерялся Карлос.

– Понимает гораздо лучше нас, – серьезно ответил Датос. – Но он должен думать об империи, о том, чтобы докты оставались сильными и едиными, и ради этого способен пойти на политический брак.

– А как же принц? Именно он должен унаследовать трон.

– Жизнь, особенно в столице, непредсказуема.

– Я не стал бы приписывать леди Кобрин совсем уж кровожадных планов… – начал было Ханс, но его в очередной раз перебил Карлос.

– А я бы стал!

– Почему? – опешил ментор.

– Потому что перед смертью Стеклодув произнес следующее: «Праймашина. Кобрин строит Праймашину. Она все изменит. Весь мир».

Несколько долгих секунд лорд Датос и ментор Ханс молчали, глядя на Карлоса, затем переглянулись, и Ханс осторожно спросил:

– Это все?

– Да.

– Что это означает?

– Я не знаю, – пожал плечами Карлос. – Ты когда-нибудь слышал такой термин: «Праймашина»?

– Прайм-машин много.

– Я уверен, что Стеклодув произнес слово слитно, как будто специально отсекая обычное его значение. Не прайм-машина, а Праймашина. Нечто особенное.

– Нечто, стоившее ему жизни, – пробормотал лорд Грид.

– Верно, отец. Из того, что я услышал о леди Кобрин, можно сделать вывод – она строит нечто грандиозное.