Ей нужны были телефон, блокнот и карандаш. Это ведь достаточно просто. Она найдет все три предмета на столе в гостиной. Черити осторожно перекинула ноги на край кровати. Не слишком сложно, решила Черити, но она дала себе минуту, чтобы привыкнуть, прежде чем встать.

Злясь на себя, Черити схватилась рукой за столбик кровати. Создавалось впечатление, будто в ее ногах вместо костей и мышц ванильный крем Мэй.

— Что, черт возьми, ты делаешь?

Черити вздрогнула при звуке голоса Романа, затем осторожно повернула голову по направлению к дверному проему.

— Ничего, — сказала она, пытаясь улыбнуться.

— Возвращайся в постель.

— Я должна сделать пару вещей.

Она пошатывалась на ногах, такая же белая, как ночная рубашка, которая была скромно застегнута на шее и соблазнительно задралась высоко на бедрах.

Не говоря ни слова, Роман поставил в сторону поднос, который держал, подошел к Черити и поднял ее на руки.

— Роман, не надо. Я…

— Помолчи.

— Я собиралась лечь через минутку, — начала Черити. — Сразу после…

— Помолчи, — повторил Роман, положил ее на кровать, а затем сдался. Не убирая от нее рук, он зарылся лицом ей в шею. — О боже, малыш.

— Все хорошо. — Черити провела рукой по его волосам. — Не волнуйся.

— Я думал, ты мертва. Когда нашел тебя, думал, что ты мертва.

— О, мне жаль. — Черити поглаживала его шею, пытаясь снять напряжение, представляя, что он испытал. — Должно быть, было ужасно, Роман. Но у меня всего несколько синяков и шишек. Через пару дней они пройдут, и мы забудем обо всем.

— Я не забуду. — Роман отстранился от Черити. — Никогда.

Жестокость, которую она увидела в его глазах, заставила затрепетать ее сердце.

—Роман, это был несчастный случай. Шериф Ройс позаботится об этом.

Роман проглотил слова, которые так и рвались с языка. Лучшим выходом сейчас будет, если Черити посчитает все произошедшее несчастным случаем. Пока. Он поднялся, чтобы взять поднос.

—Мэй сказала, что ты можешь поесть.

Черити подумала о том, что должна сделать. Лучшим способом обойти Романа будет сотрудничество, решила она.

— Я попробую. Как Людвиг?

— Хорошо. Мэй вывела его на улицу и дала ему бедренную кость.

— А, его любимую. — Черити откусила тост и сделала вид, что у нее есть аппетит.

— Как голова?

— Не слишком плохо. — Это было не совсем ложью, думала тем временем Черити. Она была уверена, что удар кувалдой был бы куда хуже. — Никаких швов.— Она откинула волосы назад, чтобы показать ему несколько кусочков лейкопластыря. Вокруг них темнели синяки. — Ты хочешь показать мне несколько пальцев и спросить, как много я вижу?

— Нет.

Роман отвернулся, боясь, что может взорваться. Последнее, в чем Черити нуждалась, — это видеть еще один его взрыв, напомнил себе Роман. Ему несвойственно было распадаться на части, по крайней мере пока он не встретил ее. Роман стал машинально перебирать бутылочки и баночки, стоящие в комнате. Черити любит маленькие бесполезные вещицы, думал Роман, беря в руку аметистовый кристалл. Почувствовав себя неловко, он положил безделушку на место.

— Шериф сказал, что автомобиль задел и тебя. — Она пила ромашковый чай, вновь чувствуя себя человеком. — Я рада, что ты не ранен.

— Ради бога, Черити. — Роман развернулся к ней лицом, а затем вновь сделал попытку обуздать эмоции. — Нет, я не ранен. — И он собирался проследить, чтобы ей вновь не причинили вреда. — Прости. Все это несколько раздражает меня.

— Я понимаю, о чем ты говоришь. Хочешь немного чаю? Мэй поставила две чашки.

Роман посмотрел на красивый, в цветах, чайник.

— Только если ты добавишь туда немного виски.

— Прости, оно закончилось. — Улыбаясь вновь, Черити похлопала ладонью по кровати. — Почему бы тебе не присесть?

— Потому что я стараюсь держать руки при себе.

— О… — Улыбка Черити стала шире. Ей доставило удовольствие то, что она была достаточно энергична, чтобы почувствовать быструю вспышку желания. — Мне нравится, когда твои руки на мне, Роман.

— Время не подходящее. — Он не мог сопротивляться, поэтому подошел к кровати и взял ее ладонь в свои руки. — Я забочусь о тебе, Черити, и хочу, чтобы ты верила в это.

— Я верю.

— Нет. — Его пальцы сжались. Роман знал, что не должен этого говорить, но нуждался в том, чтобы она поняла. — С тобой все по-другому, не так, как с остальными. — Борясь с новой волной неудовлетворенности, он ослабил хватку.

Черити почувствовала, как ее сердце подскочило к самому горлу.

—Если бы я знала, как много ты скажешь мне, то, вероятно, ударилась бы головой о камень раньше.

— Ты заслуживаешь большего. — Роман сел и нежно провел пальцем по синяку на ее виске.

— Я согласна. — Черити поднесла его руку к своим губам и смотрела, как его глаза темнеют. — И я терпелива.

— Ты многого не знаешь обо мне. Ты не знаешь обо мне ничего.

— Я знаю, что люблю тебя. И думаю, что ты расскажешь мне остальное рано или поздно.

— Не доверяй мне, Черити. Не привязывайся ко мне так сильно.

Она хотела прогнать тоску с его лица, но не знала, как этого добиться.

— Ты сделал что-то непростительное, Роман?

— Надеюсь, нет. Тебе необходимо отдыхать. — Зная, что сказал ей слишком много, Роман отставил поднос.

— Я на самом деле собиралась отдохнуть, но после того, как позабочусь о нескольких тещах.

— Единственное, о чем ты должна позаботиться сегодня, — это ты сама.

— Очень мило с твоей стороны, и как только я…

— Ты не встанешь с постели по крайней мере в течение двадцати четырех часов.

— Это самая нелепая вещь, которую я когда-либо слышала. И какая разница, буду я лежать или сидеть?

— По словам доктора, разница есть. И она огромна. — Роман взял таблетку с тумбочки. — Это ее тебе дал доктор?

— Да.

—Именно та, которую ты должна была выпить перед его уходом?

Черити приходилось бороться с собой, чтобы не надуть губы.

— Я собираюсь принять ее после того, как сделаю несколько телефонных звонков.

— Никаких звонков сегодня.

— А теперь послушай меня, Роман: я ценю твое беспокойство, но не собираюсь выполнять твои приказы.

—Знаю. Ты отдаешь их мне.

Не успела Черити ответить, как он поцеловал ее. Вновь вернулись тихая нежность и тепло его губ. С приглушенным стоном удовольствия Черити погрузилась в ощущения. Роман думал всего лишь об одном мимолетном поцелуе. Но его рука сжалась в кулак, когда пришлось бороться с желанием получить больше. Сейчас Черити слишком хрупкая. Он хотел успокоить, а не возбудить, утешить, а не соблазнить. Но за несколько секунд Роман сам оказался возбужденным и соблазненным. Когда он попытался отстраниться, Черити запротестовала и прижала его к себе. Ей необходима была сладость его поцелуя больше, чем любое другое лекарство.