– Да. Назвал фригидной русской блядью.

– Фу! Какая мерзость! Пошли ты его куда подальше, пусть на все четыре стороны катится! Этот кобель тебя недостоин!

Понимаю, Сара, понимаю. Только как объяснить сердцу, чтобы оно больше не обливалось кровью и не плакало без единственного в жизни мужчины? Как облегчить свои страдания?

– Наверное. Но мне так больно, Сара. Так больно, – вновь слезы начинают капать из глаз.

– Не переживай. Найдем тебе красивого богача, который будет на руках носить. Этот гондон еще локти кусать будет!

Сара успокаивала меня как могла, говорила ласковые слова, напоминала о моих несравненных сиськах и шикарной заднице, как у Ким Кардашьян. Но это даровало позитив лишь на некоторое время, пока я упивалась веселым настроением подруги.

Она ошиблась. Ничего не наладилось. Ничего не зажило. В груди так и болит, тоскует каждой клеточкой по тому единственному, которому я больше не нужна. Который больше не обнимет, не успокоит, не скажет, что все будет хорошо. Он больше не расширит мои границы, не покажет прекрасное будущее. Потому что его не будет.

Больше не будет.

День, два, неделя. Она так быстро пробежала, что ход времени смогла заметить только за появлением рождественских гирлянд в центре города. Англичане готовятся к празднику, а в моей душе один сплошной кокон, из которого я временами выхожу по надобности. А это происходит очень редко.

Я потеряла вкус жизни, который впервые почувствовала в начале осени, когда ступила ногой с трапа самолета на эту землю. Когда шагнула в новую жизнь. В какой момент я начала жить заново? В тот, когда заселилась в общежитие или когда впервые поцеловалась с Джеком? Скорее второе, нежели первое, ибо жизнь в городе мечты продолжалась, но я перестала ценить ее.

Голова то и дело забита лишь одним моментом, когда разъяренный Джек покинул мою комнату и больше не вернулся. За всю неделю, которую я прожила в полной апатии, он ни разу не написал мне, не позвонил, а когда сталкивалась с ним в коридоре общежития или в университете, то чувствовала себя чужой.

Он не смотрел на меня так нежно, как раньше. Словно мы не знакомы вовсе. Словно мы не встречались два месяца. Словно мы не были счастливы все это время и не он лишил меня невинности в клубе.

О последнем я вспоминала реже, потому что страх потери оказался гораздо тяжелее. Он томился где-то в глубине и не давал о себе знать, пока это событие не свершилось. И вот я осталась одна после двух месяцев серьезных отношений.

В вечер субботы, когда Сара ушла на очередное свидание с Патриком, с которым успела помириться, я ненадолго задумалась. А было ли все серьезно для Джека? Были ли у него такие же намерения, как у меня? И я не могла ответить на эти вопросы. За все время наших отношений блондин не дал повода усомниться в себе. Он казался мне заботливым, ласковым, а главное – любящим и терпеливым. А сейчас…

… пытаюсь прозреть, но что-то мешает увидеть истину.

Я все гадаю, размышляю, анализирую, что же могло быть не так? Почему он все время, проведенное в больнице, терпел, поддерживал меня, зная, что виноват, но в этот раз оставил совсем одну? Что я сделала не так? Не дала войти его болтику в мое отверстие, как выразилась бы Сара? Бред же! До этого мы обходились без секса, а теперь…

Нужно разобраться с этим раз и навсегда. Чем дольше я тяну, тем сильнее погрязну в болоте неизвестности. И разрешить вопрос поможет только один человек.

Уверенно поднимаюсь с кровати и направляюсь в комнату Джека. Не знаю, что будет дальше. Единственное, что руководит моим состоянием – это жажда узнать правду. Расставить все точки над «i». Решить раз и навсегда, кто мы друг для друга.

Но не решу…

Потому что все намерения испаряются из разума к тому моменту, как я врываюсь в комнату блондина. И он здесь не один.

Полумрак. Небольшую одноместную комнату освещает только ночник, но и его оказывается достаточно, чтобы я смогла рассмотреть две двигающиеся навстречу друг другу фигуры. А точнее прыгающие, как на батуте. И кровать так рвано скрипит в такт, дополняя музыку из женских уст.

Мужчина и женщина. Вернее парень и девушка. И оба мне знакомы. Замечают присутствие постороннего моментально. Еще бы не увидеть третьего лишнего, который нагло сорвал представление!

Она сверху. Обнаженную спину прикрывают длинные темные волосы, а попу – мужские руки, которые не так давно гладили меня, успокаивали, давали надежду на будущее.

Теперь они отняли все без остатка…

– Софи…

Светлые глаза расширены, лицо перекошено, пухлые губы сформировались в красноречивую букву «о». Но руки также покоятся на широких бедрах девушки, которая пытается хоть как-то прикрыться. Визжит, словно к ним вор ворвался и пригрозил пушечным выстрелом, а не бывшая девушка, требующая ответов. Я была о тебе лучшего мнения, Олди.

Внутри что-то утонуло. Знаете, плавало сначала на поверхности, бултыхалось в надежде на долгую жизнь. А затем сдохло. Просто потеряло стимул. И это что-то – моя слепая вера в человека. Ее больше нет. Как и меня. Меня нет.

– Мать вашу! Закрой дверь, дура! – кричит девушка и пытается вновь задвигаться у него на коленях. Пытается, только не выходит – Джек резко прекращает любые попытки.

Олди осталась недовольна таким поступком, наверное, даже посмотрела на него угрюмо, но я этого уже не вижу. Выбегаю из комнаты как ошпаренная. Не хочу с ним разговаривать. Это невыносимо. Больно. Отвратно. Не могу даже до комнаты нормально добраться – все вокруг кружится, расплывается. Мне нужно всего лишь спуститься на этаж ниже – в свою комнату, но даже это не удается сделать.

– Софи, постой!

Чувствую его руки. Чувствую его грудь. Чувствую его крепкие мышцы. Липкие. Все липкое, неприятное, вонючее. Не хочу прикасаться к нему после того, как он трогал ее, целовал и получил то, что не дала я.

Тело…

– Пусти! Не хочу тебя видеть! – кричу что есть мочи. Не знаю, откуда берутся силы, чтобы оттолкнуть от себя парня и вылететь на свой этаж. Кажется, что увиденная сцена выжала из меня все силы.

– Нет! Ты выслушаешь меня!

– Не хочу, ясно? Не хочу! Ты предал меня! Пока я убивалась, ты развлекался с другой! – я выкрикиваю слова в