Параллельно с разменом ударов турбо-чат зафонтанировал эмоциями, прогнозами и впечатлениями.

Китаец рефлекторно отскочил на полшага назад — было видно, что ему больно.

Очкарик ухмыльнулся и, словно происходящее являлось частью плана, не дал сопернику разорвать дистанцию.

Двигаясь, как привязанный, Седьков шагнул за азиатом. В следующее мгновение он изобразил левой рукой перфоратор: его кулак только и замелькал перед лицом Ченя.

Китаец на автомате выставил один блок, второй — а потом, удивляя всех, отпрыгнул ещё на шаг. И ещё.

— Ну нихуахуа себе, — присвистнула Мартинес.

В разрывах рукавов очень недешёвой рубашки от Ли Бяо отчётливо виднелись капельки крови.

Убогий, сверкая во все тридцать два, постучал кулаками друг от друга.

Глухо звякнул металл.

— Этого не может быть, — вырвалось у Юнь.

Тоже в чат, не вслух — но так было даже хуже: в ответ на её фразу со всех сторон посыпались замедленные фрагменты записи, где её парень удивляется, кривится от боли, не попадает по дурачку ни разу нормально и отступает, отступает, отступает.

— Пятнадцать секунд! — несмотря на сложное отношение к азиатам, обязанности судьи Мануэль исполнял добросовестно и аккуратно. — Повреждения у Ченя! Рыжий сухой! Рыжий теснит Ченя! До гонга сорок пять!

— ПОДНИМАЮ ДО ДЕСЯТКИ, — зажглось от Хамасаки.

— Ух ты. — Латиноамериканки переглянулись и уставились на ту с подозрением.

Толпа мгновенно напряглась.

В этой обстановке на повышение ставки японкой, естественно, никто не отозвался. Это было предсказуемо и понятно.

Но не менее понятным было и то, что Миру отлично предвидела результат: не то чтоб все стали резко сомневаться в исходе дуэли (ну не верится как-то в Рыжего, пардон. Чень что-нибудь придумает).

Но и ставить на китайца, который пока ни в чём не преуспел, люди поостерегутся — в такой-то момент.

— Зачем? — имея в виду странный демарш Хамасаки и не обращаясь ни к кому конкретно, уронила Мартинес.

— Авторитет, — коротко ответила Эрнандес. — Но зачем — да, хэзэ.

Присутствующие задумались.

Если бы можно было хотя бы чисто теоретически предположить позитив в отношениях японки и русского, тогда действия Миру понятны: рискуя деньгами, поддерживая своего бойца в неоднозначный момент, она лепит его репутацию.

Дескать, есть люди, которые в него верят при любых условиях.

Но зачем ей это делать сейчас? Чего ради?

— Какой твой выхлоп? — Юнь на правах подруги задала вопрос в лоб.

Японка молча пожала плечами в виртуале и не ответила.

— Принимаю! — неожиданно разозлилась китаянка. — С собой таких денег нет, но под обязательство! Поверишь?

Фокус зрителей самым естественным и предсказуемым образом сместился с дерущихся на столбики цифр в интерфейсе.

С учётом текущей ставки, ответ Юнь измерялся уже десятками тысяч. Не самые большие деньги для родителей большинства из присутствующих, но тот же работяга на заводе микропроцессоров получает от пятёрки до десятки. При условии, что он — работяга хороший.

В месяц.

Кроме того, семья Сяовэнь хоть и не голодала и не нуждалась, саму девочку жёстко приучала к аккуратности.

— Интересно бы посмотреть разговор Юнь с родителями, если Миру выиграет, — откровенная Мартинес не стала стесняться и бухнула вслух то, о чём остальные подумали.

Тем временем очкарик оттеснил Ченя к краю импровизированного татами (по-простому — прижал к стене коридора) и теперь азартно поливал его с двух рук, изображая вентилятор.

— Бл*, - Макс хотя и не был латиносом, тоже всегда озвучивал то, что просилось на язык. — Бродяга Чень выглядит откровенно бледно сейчас.

Сяовэнь закусила нижнюю губу.

В реале прошло что-то около секунды или двух, но за это время Миру приняла её ставку, по всем правилам подтвердила акцепт обязательств и великодушно сдвинула джойстик на максимальную отсрочку по времени — четырнадцать суток.

Детские игрушки сегодняшних школьников причудами искусственного интеллекта обладали всей атрибутикой взрослой жизни, иногда даже чрезмерно реалистично.

Чень тем временем словно поменялся с убогим местами: теперь его удары не достигали цели, вернее, не достигали нужного результата. Сам он уже обзавёлся разрывом рубашки на плече (плюс прокол кожи, как бы не до мышцы), глубокой бороздой на правой скуле (тоже разорвана кожа), ещё одной раной на животе.

— М-м-м, — Юнь от избытка эмоций ущипнула себя за запястье.

Вот китаец, дернувшись вперёд, мгновенно вернулся назад.

Седьков, подлая и коварная тварь, не удержался и по инерции провалился с ударом!

Урааа!

— ДААААА! — китаянка подпрыгнула на месте, закусывая губу и прищуриваясь в прыжке.

Её парень, разумеется, своего шанса сейчас не упустит. Не должен, не должен, не должен — как заведённая барабанила в чат Сяовэнь, нажав пальцем клавишу и не отпуская.

Абсолютно всем наблюдавшим было очевидно: что-то сейчас идёт не так. Настолько не по обычной колее, что вероятный исход драки уже вызывает серьёзные сомнения, причём не в пользу китайца.

Чень, с уже имеющимся обилием повреждений, понимал это гораздо лучше других. Проклятый очкарик из беззубой болонки как-то стремительно и очень неудачно для всех, сделавших ставки (кроме хитрожопой Хамасаки), превратился то ли в хорька, то ли в куницу, то ли ещё в кого-то из этого рода.

Китаец не оплошал. Используя момент и открывшегося на какое-то время противника, он сделал самый длинный шаг за весь бой: главное — успеть сократить дистанцию до того, как эта крыса развернётся.

Сейчас Седьков летел по инерции вперёд подошвами по скользкому покрытию, руки и лицо его были развёрнуты под солидным углом в сторону от азиата.

— Никаких игр! Один удар! — взмолилась Юнь в чате.

Ченю стало неожиданно тепло и приятно: по правде говоря, его терзали сомнения, что она от него вовсе не так уж без ума, как хотелось бы.

А вот и нет, переживает.

Здорово.

Хань не стал испытывать судьбу, что-либо красиво изображать или тянуть. Подлетев к ставшему неожиданно опасным (с ошейником) Седькову, он все силы вложил в единственный добивающий удар в висок.

М-м-м, ну убить не должен. Наверное. Но этот балаган пора заканчивать как можно более гарантированным способом.

— Ха. — Короткий выдох Хамасаки знающим её близко дал понять, что накал её эмоций не уступает китайскому.

Очкарик, продолжая скользить мимо китайца, опять изобразил этот свой танцевальный элемент: нагнулся в поясе, пропуская удар над головой, затем выпрямился.

— Вот это да!

— Тема!

— Зрелище класс!

Непосредственные латиносы, поставившие деньги против Седькова, душой, тем не менее, непоследовательно болели за него.

— Дети джунглей, — вздохнул Макс. — Кретины.

Убогий тем временем технично разминулся с семенящим Ченем и теперь сам оказался у противника за спиной.

— А! — Юнь чуть было не забилась раненой птицей.

До неё только сейчас дошло: в пылу переживаний лично она за таймером