– Огонь.

Кальен поднял руки над головой, и все увидели, что в опилках прорезаются языки пламени, разрастаются, становятся темнее и ярче. Их нельзя было спутать с настоящим огнем, они выглядели как тряпочные – только двигались и меняли цвет. Люди на поле и стражники на дороге зачарованно следили за живым огнем в поднятых ладонях Кальена, пока он полностью не поглотил стальное крошево. Маг хлопнул ладонями, и все исчезло.

– Это чего еще? – Хон выглядел так, будто давний друг придвинул ему тарелку каши с рублеными мухоморами.

Мужики, снова забывшие про норы, взбудораженно перешептывались.

– Они спалят тут все! – Губы Оля побелели. – Сгони этих дурней с поля!

– Кто спалит, он? – Хон шагнул на поле, двинулся к Кальену и удивился, когда снизу, с земли, дохнуло волной тепла.

– Да не он, дубина! Мошковики! – Гласник снова развернулся к мужикам и заорал во всю глотку: – Почтенные! Сойдите с поля, мать вашу! Пахари недоделанные!

До тех наконец дошло, что маг не просто так надрывается и что земля запыхала жаром тоже неспроста. Мешая испуганные и возмущенные восклицания, мужики дружно затрусили к меже.

– Разе ж можно землю спалить? – пробасил за спиной Оля кто-то из стражников, но маг только отмахнулся и тоже поспешил к меже. Кальен топал следом, оступаясь на грудах земли, которые от жара стали рассыпчатыми и крошились под ногами.

Маги успели сойти на межу. Мужики – нет. Им оставалось еще шагов пятьдесят, когда из-под земли стали пробиваться пламенные вспышки. Мошукцы побежали, высоко подбрасывая колени и вскрикивая: снизу опаляло, как из печки.

– Твою мать! – повторил Оль, развернулся к вербяной закраине и заговорил громко, непонятно и напевно, через каждые несколько слов сильно взмахивая руками.

На него обратил внимание только Кальен, но помочь ничем не смог: в отличие от гласника, он даже примерно не представлял, где находятся бочки для полива, или откуда там Оль пытался зачерпнуть воды.

Стражники и Хон были уже на поле, ругаясь, подбегали к людям, подставляли им плечи, тянули за руки, но за мужиков хватались другие, бегущие позади, и все останавливались, и тут же начинали с руганью поджимать попеременно обе ноги. На стражнике-орке повисли сразу трое. Языки пламени снизу вырывались уже на добрую ладонь, и тепло от поля дышало на межу, как летний зной в открытую дверь дома.

Кальен произнес заклинание, короткое, как удар, выбросил руки перед собой, будто раскатывая по полю скатерку. Поток воздуха на вздох пригнул огонь, добрался до людей, коснулся их прохладным щекотным дыханием.

Они обернулись к магу, и Кальен увидел, как выражение лиц из бездумно-заполошенного становится осмысленным. Снова проговорил отрывистую фразу и выбросил вперед руки, а потом еще раз и еще.

Люди наконец отцепились друг от друга и заспешили к меже, нетерпеливой цепочкой протянувшись по невидимой дороге. Различимы были только ее границы, за которыми огненные всполохи поднимались все выше.

Оль наконец нащупал бочку для полива. Гигантская водяная клякса, прохладно сверкая на солнце, понеслась над вербами. Маг дотащил ее до поля и широким махом выплеснул под ноги людям и частью – на них, переполошив несчастных еще больше.

Когда они наконец добрались до межи, Кальен опустил руки и покачнулся. У него перед глазами взрывались черные и рыжие круги, голова кружилась, на лбу проступила испарина, а руки до того обессилели, словно он не колдовал, а таскал мешки с углем. Мужики падали на межу и тут же сбрасывали башмаки с дымящимися подошвами. Стражники сидели рядом и затейливо ругались. Между всеми метался Оль, не знающий, за кого хвататься.

– Назад! – Рявк Хона донесся приглушенно, как из-под подушки, и только тут все поняли, что это не в ушах у них звенит – это из-под земли несется злобный вопль-визг.

Языки пламени стали ровнее и выше, они аккуратно отсекали огромное поле от межи, как сдобный пирог от пересушенной корки. Визг звучал все громче, исступленней. Над полем поднималась пыльная занавесь, такая же непроглядная, какой была в прошлые дни.

Люди, пригибаясь, побежали вверх по склону к вербяным зарослям, уже в закраине встретились с перепуганными жителями поселка, которые бежали им навстречу, привлеченные воплями.

– Назад! – орал им Хон.

Оль выставлял магические щиты перед людьми, которые оказались ближе прочих к меже. Стражник-орк, раскинув стволоподобные руки, теснил горожан в закраину, под защиту верб. Вокруг, причитая, метался Охрип. Ему то и дело наступали на руки, но он против обыкновения не ругался на это, только морщился.

А потом с поля перестали доноситься звуки. Никто даже не понял этого поначалу, такой гам и суета стояли вокруг. Первым прислушался Кальен, уже немного оклемавшийся после колдовства, тихонько скользнул между деревьями обратно к меже, стараясь не привлекать внимания остальных. Но его все равно в тот же вздох заметили. Гам смолк, люди гуськом потянулись к полю, пригибаясь под тонкими вербяными ветвями. Места было достаточно, чтобы выйти к меже хоть всем скопом сразу, но горожане предпочли держаться за спинами самых смелых – магов и стражников.

Потому на склоне, где кончались ряды верб, образовалась давка: шедшие впереди выходили, видели – и останавливались, и позади них возникала заминка. Постепенно, обходя друг друга, выглядывая из-за спин, люди вытянулись вдоль склона длинной строчкой, и ни у кого не находилось таких слов, которые могли бы описать их чувства. Даже Охрип, опасливо выглянувший из-за верб, только скривился да лозой махнул.

Долго-долго все молчали.

– Ну что, – в конце концов отмер Оль и посмотрел на Хона, который сей вздох казался в два раза меньше своих обычных размеров, – как я и упреждал: хлопанцы нашей земле.

Вместо огромного поля с жирной бурой почвой раскинулась, насколько хватало взора, желто-серая равнина камней и песка.

Портал отбрасывал золотистый отсвет на жухлую серую траву. Небо тоже стало серым – не тем туманным маревом, какое повисает над землей в середине осени, а рвано-пористой россыпью пепла. Такого неба никогда не бывало в Мирах прежде. И никогда не отсвечивали желтым порталы.

На обрывке шкуры угольком был начеркан рисунок: четырехлапое существо, похожее одновременно на кабана, орка и обезьяну, стояло спиной к дереву. В дереве была дверь – закрытая и подпертая поленом. В стороне, мелкие и далекие, стояли человеческие фигурки.

Алера повертела обрывок шкуры так и эдак. Похоже, прежде он был частью накидки или жилетки – наверняка магоновой: пришедшие из Ортая подлетки не стали бы разбивать лагерь рядом с порталом. Да и некому приходить сюда из большого мира: трое друзей добрались до портала в глубине Пизлыка только благодаря проводнику-троллю. Местные не углубляются в лес так далеко.