— Этих троих в наши дальнейшие планы не посвящать, — распорядился Лонгман. — От них требуется лишь слепое повиновение.

— Они к этому привыкли, мистер.

— Те, кто подчиняется воле Всевышнего, попадут в райские сады, в которых поют и танцуют прекрасные гурии, — произнес Джамхад. — А непокорные будут обречены на мучительные страдания.

— Да-да, конечно, — прервал его Лонгман. — Теперь пойдем дальше. Я вручу тебе номер телефона одного из заместителей главы Администрации президента России, Каминского. Сергея Дмитриевича Каминского.

— Ка‑мин‑ский, — повторил по слогам Джамхад. — Сергей Дми… три…

Несмотря на то что он свободно владел русским языком, отчества всегда давались ему с трудом.

— Я дам тебе листок с координатами этого человека, — успокоил муллу Лонгман. — Когда самолет будет готов, позвонишь ему.

Мулла невольно открыл рот и поспешил захлопнуть его, дабы не выглядеть полным идиотом.

— И что я должен буду сказать Каминскому? — спросил он, уставившись на четки в своих проворных, как паучьи лапы, пальцах.

— Скажешь ему, что угнанный «Боинг» находится у тебя. Вместе со всеми пассажирами.

— Разве среди них есть русские? — удивился Джамхад.

— Нет, — ответил Лонгман, — русских на борту не было, я проверил списки.

— Тогда я не понимаю. Самолет не принадлежит России. Русских среди заложников нет. При чем тут Администрация президента России?

— В том-то и все дело, — хохотнул американец. — Несомненно, Каминский выразит недоумение, как и ты, мой друг. Но он перестанет удивляться, когда ты выдвинешь условия.

— Что за условия? — заинтересовался Джамхад.

Алим и его дядя непроизвольно подались вперед, чтобы не пропустить ни одного слова.

— Итак, — стал объяснять Лонгман, — нужно будет сказать Каминскому, что угонщики самолета, то есть вы все, хотите обменять экипаж и пассажиров на заключенных, отбывающих срок в России.

— Кто они такие? — почти одновременно вырвалось у Джамхада и Ардана.

Что касается Алима, то он благоразумно продолжал придерживать зубами кончик своего чересчур болтливого языка.

— Вы скажете, что речь идет о наемниках-талибах, воевавших в Чечне против российских войск, — пояснил Лонгман. — Список я дам. В нем десять боевиков, осужденных много лет назад. Если быть точным, то в 1997 году. Мол, Талибан вспомнил о своих героях и вознамерился возвратить их на землю предков, чтобы вознаградить по заслугам.

— Я даже не знаю, кто они такие, эти десять наемников, — честно признался Джамхад.

— Тебе и не надо знать. Твое дело — зачитать их имена заместителю главы Администрации. А потом как можно решительнее потребовать, чтобы все они были немедленно направлены в Москву из мест лишения свободы.

— Они нам действительно нужны? — недоверчиво спросил Ардан. — Я имею в виду наемников, воевавших в Чечне. Странно как-то все это.

— И ты не догадываешься, что под этим кроется? — спросил Лонгман.

— Нет, — честно признался Ардан.

То же самое повторил Джамхад. Алим заерзал на месте, чувствуя, что еще немного — и он заскулит, как щенок, изнывающий от любопытства.

— Наберитесь терпения дослушать до конца, тогда поймете, — снисходительно усмехнулся Лонгман. — Итак, русские доставляют в столицу десять перечисленных заключенных. Туда же прибудет наш «Боинг» с заложниками. После обмена талибы сядут в этот же самолет и вернутся на родину. Если русские попытаются их задержать или каким-либо иным способом нарушить договор, то вы пригрозите провести серию кровавых терактов где-нибудь на юге России. Понятно?

— Нет, — покачал головой Джамхад.

— Нет, — повторил за ним Ардан, и тогда Алим тоже рискнул подать голос, сказав свое «нет» вслед за старшими.

— Зачем нам такой обмен? — высказался за всех Джамхад. — Стоило угонять «Боинг» ради этого? Что мы выигрываем? Столько денег и сил потрачено… на что?

— Вот мы и дошли до главного, — произнес Лонгман, выдержав интригующую паузу. — Идея вам не пришлась по вкусу, но подвоха вы не заподозрили. Вот и господин Каминский ничего не заподозрит. Они там у себя посовещаются, прислушаются к слезным уговорам глав других государств и примут решение. Каким оно будет? — Лонгман поднял палец. — Оно будет положительным. Иными словами, Москва даст добро на пролет «Боинга» через территорию России. Этого-то мы и добиваемся.

— Ага! — воскликнул восхищенный Алим. — До меня наконец дошло. В самолете будут не заложники, а взрывчатка и горючее.

— Не совсем так, юноша, — слегка улыбнулся американец, — но, в общем-то, ход мыслей верный. В «Боинге» будут одновременно находиться и пассажиры, и взрывчатка. — Он вскинул подбородок. — Вы спросите, зачем пассажиры, зачем эта лишняя головная боль? Я отвечу. Во-первых, это послужит гарантией того, что российские истребители не собьют наш самолет где-нибудь на полпути. Во-вторых, спецслужбы смогут поддерживать с заложниками связь, чтобы убедиться в том, что они действительно находятся на борту и летят в Москву…

— Хорошо, — сказал Ардан, не переставая хмуриться, — вот они долетают до Москвы, и что дальше? Устроим взрыв в аэропорту? Или вы хотите направить «Боинг» на Кремль?

— Нет, — возразил Лонгман, качая головой. — Самолет до Москвы не долетит, друзья. Перед предполагаемым заходом на посадку он резко снизится и изменит курс.

— И куда направится? — спросил одними губами Алим, предвкушая драматическую развязку.

— Прямиком в сторону Новоокской атомной станции. Туда рукой подать, минут пятнадцать лету. Российские средства противовоздушной обороны среагировать не успеют. Ну, и системы защиты ядерных реакторов включатся слишком поздно, если вообще включатся.

— Вот это да-а! — протянул Ардан, качая косматой головой. — Вот это размах! От такого удара Россия не скоро оправится.

«Если вообще оправится, — подумал Карл Лонгман. — Потому что за первым ударом непременно последует второй, третий и так далее, и так далее. Ведь вся политическая элита и силовики будут деморализованы. В стране начнется неописуемая паника, все будут искать способы защиты от радиации, вывозить людей из зоны бедствия… А в это время я подготовлю следующий самолет и действительно пущу его на Кремль, почему бы и нет? Уязвимых точек много, даже у такого исполина, как Россия. И она не устоит. Рухнет на колени, рухнет ниц, моля о пощаде. Но пощады не будет, нет. Не для того все это затевалось».

— Теперь вы понимаете всю степень своей ответственности, друзья мои, — произнес он вслух, наслаждаясь произведенным эффектом. — Организация, которую я здесь представляю, тоже понимает это. Поэтому ваши услуги будут оплачены по высшему… нет, по самому высшему разряду. — Он посмотрел в глаза потрясенно молчащему Джамхаду: — Ты получишь десять миллионов американских долларов… Ты… — Взгляд переместился на Ардана. — Пять миллионов. И ты… — Лонгман уставился на Алима. — Три миллиона. Это большие деньги. И большая ответственность. Может быть, кто-нибудь хочет выйти из игры, пока не поздно?