– Мне долго ждать твоего решения?

– Я не… Я не знаю. – Флейма, не переставая, била мелкая дрожь, колени тряслись, и теперь, поскольку его никто не держал, он боялся, что упадет. – Я не могу.

– Если ты не можешь выбрать одно наказание, значит, исполнишь два.

– Нет! Не надо, прошу вас! Прошу, не надо так с ним! Мы все поняли. Мы больше не станем бежать, прошу вас!

– Выбирай! – Роул шагнул к писарю, и Арло упал на колени, не переставая молить о пощаде, но заслужил этим только пинок. – Выбирай! Не выберешь, я все это сделаю с тобой! Выбирай сейчас! Так что? Глаз? Пальцы? Что? Что?

– Пальцы! Я выбираю пальцы! – закричал в ответ писарь.

Винсент, который еще ворочался на земле, замолчал. Главарь кивнул, Виллингпэриша подняли и поставили на колени. Конечно же, Флейм не ожидал, что все произойдет так быстро. Он видел, как принесли доски, как притащили топорик, совсем небольшой и узкий, как вокруг собралась толпа…

Винсент страшно кричал в тот день. Он кричал так, что у Арло стыла кровь и писарь несколько раз едва не лишился чувств. В некотором смысле это даже было хорошо – его наказание в виде побоев ждало мужчину сразу после исполнения приговора друга, но ничто уже не воспринималось так остро. Арло даже казалось, что он не находится в собственном теле так, как обычно, – то ли он летает где-то рядом, то ли надел на себя доспехи и, хоть их и сминают, они защищают хозяина от боли. Принимают часть на себя.

В качестве меры устрашения остальных беглецов Роул приказал писарю сделать ожерелье из пальцев Винсента и повесить на шею трусливому жителю Новых Земель. Все время, пока Арло, неумело орудуя толстой иглой, нанизывал раздробленные конечности друга на нить, его не переставало выворачивать. Еще двое суток Флейм не мог смотреть на еду, на друга, вниз, где болтались пальцы, и не смел проронить ни слова. Он не глядел вокруг и предпочитал проводить как можно больше времени с закрытыми глазами.

Виллингпэриш, который должен был ненавидеть писаря за мерзкий поступок, вел себя смирно. Он не пререкался с Роулом, только смотрел на главаря с ненавистью, не проявлял никакого участия и интереса к происходящему. Лекарь сразу же прижег, обработал и перевязал правую руку юноши – Культ Первых не желал, чтобы их жертвы скончались от заразы или чего-то еще, пока на то не будет отдельного распоряжения. Да, стоило отдать им должное – лекари с особым рвением следили за тем, чтобы люди были жизнеспособны. Назвать живыми тех существ, в которых превратили часть товарищей по несчастью, писарь бы не смог при всем желании, но они не были и мертвыми.

Прошло не меньше трети цикла, когда Винсент наконец подал голос и односложно ответил на вопрос о самочувствии. В тот раз их оставили в телеге, как обычно связанными. Пальцы сопровождали Флейма, но все время прятаться в темноте было невозможно, теперь мужчина учился не обращать на них внимания. Почти всегда получалось.

Единственное, что позволяло Арло не отправиться в чертоги Бога Мучений, – осознание того, что он сделал верный выбор. Винсент, хоть и не говорил этого прямо, был левшой. Левой рукой он поправлял волосы, левой рукой затягивал обтрепанный шнур штанов, ею же хватал еду. При культистах он старался не выдавать своей тайны, контролировал движения и хорошо работал и правой, предпочитал ею хвататься за оружие, а от Арло перестал скрываться еще в той крепости. Лучше бы они так там и остались…

После короткого «да» Винсент молчал почти сутки, Арло продолжал спрашивать его раз за разом.

– Нет, – лорд вновь отвечал коротко и лишь тогда, когда рядом не было их мучителей. Они, довольные тем, что усмирили главных зачинщиков, и убежденные, что опасность побега миновала, теперь позволяли себе оставлять связанных на несколько минут в одиночестве. Чаще всего, когда отходили к костру за новой порцией похлебки или мясом. А порой поболтать с приятелями или для того, чтобы стерпеть выволочку от недовольного всем и вся в последние дни Роула, тогда приятное одиночество для пленников растягивалось. На темнокожего спутника приятели давно перестали обращать внимание.

Писарь уже смирился, что больше он ничего не услышит, но приятель продолжил:

– Они ненавидят нас. Им нравится чувствовать власть. Они хотят нас унижать и истязать потому, что мы лорды. Мы знатные, мы недостижимы для них, мы богаты и воспитанны, мы сильны, а они – жалкое отребье. Они те, кто пригоден, только чтобы служить нам и не более, им не стать мудрецами и не приблизиться к нам. Убирать за лошадьми и оттирать полы – их удел. Они понимают это и потому пользуются любым шансом, чтобы отомстить.

– Тише, Винсент! Тише, они услышат… Как твоя рука? Я хотел попросить у тебя прощения, я не хотел… Не хотел этого. Я не хотел делать этого, выбирать и всего остального. Мне было страшно, и я… – А что именно сказать в оправдание трусости, Арло придумать не смог. – Мне жаль.

– Если бы ты не выбрал и не сделал, что они требовали, они бы придумали что-то другое. Повеселее. Они мстительные отродья, сорвавшиеся с цепи псы, которым выпала возможность поквитаться. Они прикрываются благой целью, но на деле же наслаждаются тем, что мы в их власти. У нас нет рядом стражи, нет наших рыцарей и наших стен. Оружия и того нет. Они отлавливали нас как диких зверей и сажали в клетки, они били нас, как вонзают в плоть медведя копья, чтобы развлечься. Они заставляют нас нападать друг на друга, стравливают, чтобы посмотреть, как мы, словно псы, приученные рвать плоть, станем сражаться им на потеху ради куска мяса! Чтобы посмеяться над тем, в кого мы превращаемся. Этот ритуал – глупость, прикрытие, оправдание для других… Мы – вот их цель. Мы должны страдать потому, что родились теми, кем родились. Потому что мы – это мы. Мы – их развлечение.

Винсент говорил и говорил, пока рядом не было врагов, а Арло не мог понять, к чему ведет его спутник. Быть может, другу, уставшему молчать, хотелось поговорить хоть о чем-то. Выговориться и выплеснуть обиду.

– Они не отпустят нас, Арло. Нас не станут продавать, никакого выкупа не будет. Нас не отпустят, даже если мы не будем им нужны. Даже если мы не потребуемся для этого глупого ритуала – над нами продолжат издеваться. Пока мы не помрем от ран и не иссохнем. Они постараются продлить нашу агонию.

– Я уверен, что ты ошибаешься. – Писарю давно пора было бы согласиться и принять неизбежное, но он упорно продолжал утверждать, что скоро пленники обретут долгожданную свободу. Ему мало кто верил, и хуже всего, что теперь в первую очередь приходилось убеждать самого себя.

– Ты знаешь, что я прав. Ты и сам все давно понял, но продолжаешь противиться.

– Но что ты можешь с этим сделать? Что ты предлагаешь?

– Мы попробуем бежать снова. Но в этот раз мы все продумаем и предусмотрим. И мы найдем подходящее время. Пока же мы будем вести себя смирно и притворяться, что стали их ручными псами.

Арло согласился вновь попробовать бежать, но на самом деле понимал, что они никогда этого не сделают. Винсент серьезно пострадал, им уже объяснили, что нельзя идти против похитителей и чем это чревато, а страх перед повторением наказания был сильнее страха неизвестности и кончины, которая могла и не состояться. Северный лорд нуждался в поддержке, его надо было успокоить и обнадежить, что лорд и сделал.