— Если я не приду на работу, меня уволят за прогул с соответствующей записью в трудовой книжке. После этого устроиться в приличную больницу будет проблематично.

— Он прав. Подполковник Толкачёв, завтра с утра езжайте лично к главному врачу, отпросите доктора на один день.

— Вы полагаете, одним днём обойдёмся?

— Если будут факты, зацепки, мы сможем сломить его упорство. Тогда он разговорится сам.

— Слушаюсь, товарищ полковник.

— Все свободны, отдыхайте. А вам, Владимир, спасибо. Домой вас отвезут. И простите, что вечер вам испортили.

Полковник вышел, а Толкачёв приказал Гнибеде, стоявшему у двери:

— Отвези доктора домой.

— Есть!

Сам подполковник уселся за ноутбук — перечитать текст ещё раз.

Володю привезли домой, и Гнибеда, прощаясь, извинился:

— Ты, доктор, прости, вечер у тебя не удался. Но сам пойми — не для себя старался. Дело важное.

— Да чего уж теперь, до свиданья.

Володя поднялся в квартиру. Голова была тяжёлой, как будто сутки-двое не спал. Из-за перенапряжения? Он даже ежевечерний душ принимать не стал, поскольку был как выжатый лимон, а сразу улёгся спать.

Утром Володя проснулся ещё до звонка будильника. Пять минут постоял под душем, приготовил себе плотный завтрак из яичницы с ветчиной: ещё неизвестно, когда обедать придётся.

А когда вышел из подъезда, застыл как столб — на проезжей части стоял знакомый уже ему микроавтобус. Ночевали они здесь, что ли?

Володя подошёл, открыл дверцу, поздоровался.

Гнибеда выглядел сонным, позёвывал:

— Ждать себя заставляешь, доктор. Едем.

Перед входом в больницу прогуливался подполковник, и, когда подъехали, он демонстративно посмотрел на часы.

— Здравствуйте. Раньше смысла появляться в клинике нет, главврач приезжает точно. Я пока в отделение пройду.

Толкачёв поднялся вместе с ним и терпеливо подождал, пока Володя выслушает краткий доклад дежуранта, потом напишет заявление с просьбой предоставить ему один день отгула в счёт переработки.

Переработки в отделении были всегда — медицину планировать невозможно. Сколько раз такое было: только переоделся, собрался уходить — поступает экстренный пациент. Пока осмотрел, пока дождался результатов анализов, понял: срочно на стол, оперировать. И ладно, если операция заканчивалась через час-два, а ведь бывало, и четыре-пять часов за столом стоять приходилось. А потом наблюдать весь вечер и ночь, не ухудшится ли состояние? В оплату это зачастую не входило, казённый бюджет экономил деньги. Это только в газетах и по телевизору бодро рапортуют о повышении зарплат, на деле же картина другая. Но отгулы брать не возбранялось, чем Володя и хотел воспользоваться.

Написав заявление, он поднялся. Толкачёв — за ним.

В приёмной секретарша встала грудью:

— Главный врач занят! Ждите.

Толкачёв вытащил удостоверение, предъявил.

У секретарши округлились глаза: никогда раньше сотрудники ФСБ клинику не посещали.

— Я узнаю, — растерянно произнесла она и скрылась за двойной дверью.

Толкачёв взял из рук Володи заявление:

— Сам пойду.

Володя уселся на стул, он нервничал. Главврач точно возьмёт его на заметку: с чего бы подполковнику могущественной спецслужбы хлопотать за рядового хирурга? Не натворил ли чего? Или ещё хуже — стучит на начальство? А он, как говорится, ни ухом ни рылом?!

Секретарша открыла дверь:

— Проходите.

Подполковник вошёл, но через минуту вышел и протянул лист секретарше:

— Ваш Николай Тимофеевич прелестнейший человек. Велел в приказ. Всего хорошего!

Он тут же подхватил Володю под локоть, и они вместе вышли в коридор.

— Занят он! По телефону болтал! С перепугу заявление подмахнул, не читая. Едем!

Все уселись в микроавтобус и через пятнадцать минут уже входили в подъезд на Литейном.

— Фигурант уже должен быть в кабинете для допроса. Пойдёмте!

Володю провели в кабинет. Здесь уже были люди, все вчерашние лица.

Володя уселся за столик и включил ноутбук.

Как и вчера, фигурант молчал. Оперативник начал задавать ему вопросы, и по их построению Володя понял, что он вчера ознакомился с записями.

Сначала шли формальные вопросы: фамилия, откуда? Однако подозреваемый, как и вчера, молчал.

Володя наклонился ближе, собрался и начал прислушиваться, да не ушами — мозгом.

«Ничего они не знают. Буду молчать. Хуже, если химию применят, могу помимо своей воли язык распустить», — думал фигурант.

Володя напрягся и попробовал мысленно передать фигуранту вопрос: «Где снаряды?»

Мужчина забеспокоился, завертел головой, посмотрел через плечо на столик с ноутбуком. Но ничего подозрительного или необычного не увидел. Но вопрос он точно услышал, поскольку поведение его изменилось.

«Снаряды где? — мысленно повторил свой вопрос Володя. — Не ответишь — заболят зубы, не рад будешь».

Он решил про себя, что надо попробовать давить на фигуранта. Физическое давление запрещено законом, да он и не заплечных дел мастер. Надо сломить его морально.

— А? Что?

Следователь удивился: он в первый раз услышал голос фигуранта.

— Фамилия? — растерянно произнёс он.

— Иванов.

— А настоящая?

Володя закрыл глаза. Попробовать проникнуть в мозг мужчины? А как? Он не знал. Да и есть ли такие курсы? Курсы гипноза есть, он даже изучал его в alma mater. Но не с его способностями.

Подозреваемый молчал.

Володя несколько сконцентрировался и стал внушать мужчине, что у него ноют, болят зубы — всё сильнее и сильнее. Он почувствовал, как от подозреваемого пошли импульсы — аж в голове закололо иголками.

Мужчина вскрикнул, схватился руками в наручниках за нижнюю челюсть и промычал:

— Зубы!

Он стал раскачиваться из стороны в сторону и при этом стонал.

Оперативник в недоумении смотрел на Володю. Он не мог понять, придуривается фигурант или у него и в самом деле так болят зубы.

В ответ на его взгляд Володя кивнул — боль реальная. Причём на самом деле зубы у фигуранта не болели, просто он внушил ему эту мысль.

Подозреваемый, не в силах терпеть боль, вскочил:

— Мне бы врача!

— Мы не в больнице, могу только таблетку предложить, — ответил оперативник.

Выждав несколько минут, чтобы фигурант прочувствовал, Володя решил прекратить цирк.