знать об этом сразу. Как сегодня. Потому что нет ничего хуже, чем недосказанность и недопонимание. Пожалуйста, если тебя кто-то расстроит или обидит, я буду знать об этом первый. Обещай мне, солнце.

— Обещаю.

Слёзы, которые уже почти высохли, снова потекли неконтролируемым потоком.

— Видео, Лёль, включи, пожалуйста.

Склодовская переключила режим. На экране появилась какая-то стена, потом лицо Кузьмина. Было слышно музыку и речь в микрофон. Видимо, Шура куда-то вышел из зала.

— Солнце, хочешь, я завтра в Мурманск прилечу? Я погуглил. Билеты есть. В обед буду на месте.

— Шурка… Шурка, Господи…

— Лёееля моя, девочка родная, ну не плачь пожалуйста. Завтра буду.

— Шура, нет. Не надо. Я сама прилечу уже послезавтра. Ты меня лучше встречай.

Глава 46

У Кузьмина всё аж оборвалась внутри, когда от Лёли пришло сообщение с фотографией и просьбой объяснить. Она, блин, не требовала, не истерила. Хотя имела полное право. Стало страшно, что это на самом деле не вежливость, а холодная ярость. И кто-то довёл его светлую девочку до этого состояния. Цинично и целенаправленно.

После разговора и взгляда глаза в глаза Александр успокоился. Подышал глубоко, как делал перед сложными операциями или принятием важных решений. И пошёл обратно в банкетный зал. Пора было разобраться с этой проблемой.

Поискал взглядом своих интернов. Семченко обнаружился рядом со своими ровесниками, последними выпускниками профессора Валеева, чей юбилей они тут дружно праздновали. Сергея держала за руку худенькая брюнетка с каре. Где же Вересова? Где эта, мать её, змея. Напрасно, ох, напрасно она пытается сейчас зайти за спины мужчин и спрятаться от его взгляда.

— Ирина, я всё равно бегаю быстрее Вас. Вы же хотели, чтобы я бегал за Вами, правильно?

Вересова, такая простушка внешне, сжалась в комок. Ни дать ни взять воробушек, которого сейчас заклюет хищник.

Сзади, как на грех, подошёл Женька Медведев. Ну что ж, может и к лучшему.

— Александр Евгеньевич, ты чего девушку пугаешь? Праздник же.

Вересова дернулась, чтоб уйти.

— Стоять!

От его окрика дёрнулся и застыл даже Медведев.

— Вот, Евгений Иванович, гляньте! Ирина у нас мастер художественной фотографии. И фотка, мать твою, удачная. Вон, смотри, как хорошо мы все вышли.

И показал Медведеву фотографию. Вересова сделала ещё одну попытку уйти.

— Стоять!

Это уже Медведев. Он за свою семью порвёт сразу. Разбираться не будет.

— Что это значит?

— А это, Жень, значит, что Ирина моей Лёле отправила компромат. На меня и твою жену, стало быть. И я вот думаю, что делать.

Медведев сжимал и разжимал кулаки. Вересова тряслась.

— Ира, мне Вас жаль, — вдруг выдал Кузьмин, — Вы никогда не станете хорошим врачом.

— П-п-почему?

— Потому что человек Вы… Так себе. Поищите себе другое дело. Не надо Вам людей лечить. Пойдём, Жень. А Вам, — Кузьмин снова обернулся к Вересовой, — я желаю испытать в своей жизни настоящие чувства. От души желаю. И предупреждаю. Появитесь ещё раз мне на глаза — сотру в порошок.

Глава 47

Следующим утром к Кузьмину заглянула дежурная медсестра.

— Александр Евгеньевич, там Вас спрашивают.

— Кто? Я не назначал вроде.

— Военный. В чёрной форме.

— Пригласите ко мне, пожалуйста.

— Проходите, пожалуйста, Александр Евгеньевич Вас ждёт, — услышал Кузьмин из коридора голос медсестры. И чеканные шаги в сторону его кабинета.

Правду сказать, он знал, кто появится на пороге. Но то, что Лёля настолько похожа на отца, не ожидал. Происхождение медных кудрей выяснилось. Серых пронзительных глаз — тоже.

Он поднялся навстречу Лёлиному отцу. Тот протянул руку. Рукопожатие вышло крепким. Будто силой мерились.

Ростом и сложением Лёля, видно, в маму. Отец — мужик могучий.

— Ну, здравствуй, Кузьмин Александр Евгеньевич. Наслышан. Позволь представиться. Склодовский Владимир Максимович. Отец твоей…, - тут Склодовский вдруг замялся, подбирая слова.

— Вы отец Лёли. Моей любимой женщины. Я это сразу понял. Рад Вас видеть.

Кузьмин ждал. Должен же был Лёлин отец объяснить свой визит. Сделал приглашающий жест в сторону дивана.

— Чай, кофе? Покрепче?

— Кофе, если можно, — Владимир Максимович устроился на диване.

Кузьмин зашумел кофемашиной.

— Я тут в Москве по случаю. Лелька не знает, что я к тебе пришёл. Не утерпел. Хотел увидеть. В глаза. Человека, который так её изменил. Пообщаться хотел с тобой, — отхлебнул кофе из чашки.

Кузьмин вопросительно посмотрел на него.

— Вы надолго в Москве? Лёля прилетает вечером завтра.

— Самолёт с Кубинки обратно в полночь.

— Вы в биллиард играете?

— А то!

— Тогда приглашаю Вас вечером на партию. Русский?

— Договорились.

На самом деле Кузьмин знал, что Склодовский увлекается биллиардом. Стол с зелёным сукном стоял на Лелиной даче. Она рассказывала, как отец ещё в детстве учил её играть. Сам Кузьмин владел кием не так чтоб виртуозно. Но чего не сделаешь, чтобы познакомиться с отцом любимой женщины.

Вечером они уже сражались около биллиардного стола.

Владимир Максимович рассказывал флотские байки. Кузьмин не оставался в долгу с медицинским юмором. Но по ходу игры и о Лёле, и об их совместных планах, и о том, что к Кузьмину приезжает жить дочь, успели поговорить.

Кузьмин уже ночью повёз Склодовского в Кубинку на военный аэродром.

— Вот, Александр Евгеньевич, дочь у меня одна. Ты понимаешь. Сам отец. Побереги, — жал Шуре руку на прощание Лёлин папа.

— Понимаю. Буду беречь. Она чудесная. Как солнце.

— Это ты точно сказал. Ждём. Если соберётесь все вместе, будем рады. Когда ты ещё Кольский полуостров увидишь. И звони. В любое время дня и ночи.

— Я на связи. Для Вас круглосуточно.

Кузьмин ехал в Москву по ночному Минскому шоссе. Перебрал в голове все сегодняшние разговоры. Вспоминал внимательный взгляд Склодовского. Думал, как бы он сам смотрел на кавалера дочери. Может быть и не был бы столь благоприятно настроен. Слава богу, ему ещё рано об этом думать.

Глава 48

Кузьмин стоял в прилёте Внуково. Он думал о том, что аэропорты, вокзалы и больницы видят гораздо больше настоящих проявлений любви, чем ювелирные магазины и ЗАГСы.

Хотя именно в ювелирный и ЗАГС он был намерен затащить Лёлю.

Нет. Сначала нужно купить помолвочное кольцо. Теперь всё сложнее, чем даже пятнадцать лет назад. А уж потом идти подавать заявление и покупать обручальные. Или теперь уже не ходят в ЗАГС