— Пошли. Показывай.

В ящиках оказались новенькие СВТ-40 с оптическим прицелом. Оружие лежало в стружке в промасленной бумаге в специальных углублениях. В отдельном отсеке каждого ящика прилагался патронный цинк с тяжёлыми пулями, отмеченными жёлтой меткой. Я оглянулся, прикидывая, кому вручить эти инструменты. Однако вопрос разрешился сам собой, когда к машине подскочил Сергей Мирошниченко. Азартно блестя синими глазами, он вертел в руках пилотку, и, заикаясь, начал что-то лепетать, указывая на винтовки. Я его перебил:

— Стоп. Спокойно, внятно и конкретно. Чего хочешь?

— Так, товарищ сержант, там слух прошёл, что винтовки снайперские привезли.

— Ну, привезли, и дальше что?

— Так мы с Фёдором…, тоесть с красноармейцем Сидорчуком в ОСОАВИАХИМЕ… в кружке лучше всех стреляли… спорили, кто лучше. Можно нам винтовки попробовать…

— Попробовала девка, да, бабой стала. Не врёшь, что стрелять умеете?

— Ну, това-а-арищ сержант…

— Ладно, зови Фёдора, берите винтовки, и чтобы через полчаса эти дудки играли, как кларнеты в оркестре. Чистить почаще, особенно возвратный поршень. На ствол вам по 330 спецпатронов.

Отдав распоряжения, я вышел на рубеж. В окопах уставшие от сегодняшней гонки мужики собирались по двое-трое, курили ядрёную махорку и тихо переговаривались. Вопреки моим опасениям вокруг царило уверенное спокойствие воинов, наконец-то осознавших и размер опасности, и свои возможности. Однако невидимый маятник продолжал отстукивать счёт времени, и над измученными людьми ощутимо нависло тревожное напряжение. Часовая стрелка приближалась к семи. Скорее бы.

— Внимание рота! — я громко крикнул на обе стороны. — Немцы думают, что нас здесь горстка, и что заслон находится возле шоссе, поэтому будут прорываться по центру. Всем действовать спокойно. Укокошить врага — дело нехитрое. С другой стороны, и сами приготовьтесь получить свою порцию шишек. Неприятно, конечно, но полезно, поскольку подбитый глаз уменьшает обзор, но увеличивает опыт. Всем держать хвост пистолетом, а хрен морковкой. Под пули и снаряды подставляться запрещаю. Всем стрелкам отойти от шоссе на фланги, поскольку гансы из всех пукалок сначала долбанут по центру, откуда стреляли. К бою!!

Когда ровно в семь из-за поворота появилась колонна танков, сжатая пружина ожидания распрямилась, выплеснув в кровь очередной стакан адреналина. Я прикинул дистанцию. Полтора километра, 10 коробок. Явно перестраховались фрицы, посылая роту лёгких танков против пяти винтовок.

Первыми ползли три «двойки» с 20-мм автоматическими недопушками. Их трёхсантиметровую лобовую броню я даже не рассматривал как препятствие. Одно слово — мишень. Но опасная и злая мишень, недоглядишь, до смерти укусит. Следующие семь «троек» были опаснее, пушка в 5 сантиметров, да пулемётов аж три штуки. Больно огрызаются, но броня та же 3-сантиметровая «бумага». За танками тянулись четыре грузовика с пехотой. И хотя врагов было поболе, чем я рассчитывал, будем бить их смело и решительно.

Слева Сашка у ДШК от нетерпения притопывал, кажется, уже выпрыгивая из сапог. Я опять погрозил ему кулаком и потыкал в небо, и он сник, обиженно косясь из-под каски.

А тем временем «двойки» добрались до входа в «бутылочное горлышко», приостановились, повертели башнями, как бы принюхиваясь, и принялись пятиснарядными очередями обстреливать линию ложных окопов у дороги. Игрушечные взрывы вспухли с недолётами до настоящего рубежа. Затем длинно протрещали пулемёты и вскоре смолкли. Немцы насторожились, поскольку в ответ — тишина.

Напряжённо вглядываясь во вражескую колонну, я не заметил, как сквозь зубы принялся их уговаривать:

— Ну, чего вы встали. Никого здесь нет. Давайте, давайте, сверхчеловеки недоделанные, смелее ползите. Все вас боятся. Все испугались и разбежались, а впереди много вкусного.

Будто услышав меня, «двойки» осторожно втянулись в ловушку, за ними гуськом поползли «тройки», водящие жалом пушек по сторонам. Господи, лишь бы ребята Пилипенко не сорвались! Почти полностью втянувшись в «бутылочное горлышко», колонна остановилась, и из грузовиков начали выпрыгивать серые фигурки в касках и с ранцами. Немцы сначала собрались за машинами, а потом побежали вдоль обочин, а некоторые начали спускаться с дороги вниз.

Сигналом к бою стал хлопок взрыва растяжки под откосом. Почти в ту же секунду раздались два выстрела сорокапяток, и последняя «тройка», дёрнувшись, развернулась поперёк дороги и задымила. Следующие два выстрела вызвали детонацию снарядов соседнего танка, у которого струёй внутреннего взрыва вышибло боковые люки. Скособоченный взрывом танк начал быстро разгораться, а его башня сползла на сторону.

Мой выстрел прозвучал как хлёсткий удар плётки. Я целился в двигатель передней «двойки» и не промазал, да и как было промазать с двухсот метров. Второй выстрел прошил борт и видно зацепил бензобак, поскольку через секунду полыхнул факел дымного пламени. Ну, всё, твари, теперь вы мишени. Считается, что танки живут в бою несколько минут, вот эти минуты мы и начали отсчитывать.

Но и мне теперь придётся поберечься, поскольку тоже стал целью, что подтвердили удары пуль по броневому щитку. Фрицы сначала сыпанули в стороны, но увязнув в низине и нарвавшись на растяжки, и начали отступать вдоль дороги. Упускать их нельзя.

— Рота! По фашистским гадам. Огонь!!

Прицельная пальба восьми десятков винтовок и карабинов буквально опустошила обочины. От пушечных выстрелов, грохота взрывов и плотной стрельбы наглухо заложило уши. Но в горячке боя уже никто не замечал такие мелочи. Снаряд за снарядом я всаживал в передние танки, пока они не раскорячились рядом с горящей первой «двойкой». Запертые в ловушке немцы пытались огрызаться, ведя бесполезный беспорядочный и приблизительный огонь. Танки дёргались и ёрзали в отчаянных попытках вырваться из засады. Но куда там. Вот разгорелся третий с конца танк. Следующий, пытаясь его объехать по самому краю шоссе, шумно свалился под откос и уткнулся пушкой в болотную грязь.

Охваченные паникой немцы отвечали хаотично и бестолково, но и среди этого бессмысленного дёрганья у них нашлись холодные головы. Укрывшаяся за горящим собратом «тройка» дважды выстрелила в мою сторону. Один снаряд ушёл с небольшим перелётом в лес, а второй почти попал, рванул метрах в десяти, швырнув в меня землю и мелкие осколки. По щитку ударил острый металл, по каске противно цвикнуло и пыль запорошила лицо. Сзади кто-то вскрикнул. Я быстро продрал глаза и обернулся. Ванька Иванов прижимал руку к окровавленному лицу. У его ног валялся лоток со снарядами.

— Лёха, помоги Ваньке! — я старался перекричать шум боя, берясь за ручки Маузера.

Сыто клацнул затвор казённика, проглотив снаряд. Я чуть подвернул ружьё и поймал в прицел башню «тройки», примерно то место, где сидел наводчик. Выстрел. На броне сверкнуло попадание. Есть. Может и не пробил, но точно напугал до грязных штанов. Под ноги вылетела дымящаяся гильза. Потянулся за