Ходили разные слухи, чем занимались моя мать и Вера, когда украли Кэтлин. Предполагали, что они пришли на речку, чтобы встретиться с мальчиками, — вы можете себе представить подобные инсинуации? Все это глупости. Они сидели и болтали, и больше ничего, в пределах слышимости от коляски, в десяти ярдах от нее. Мама шла за покупками в магазин Грейт-Синдон — они жили на отшибе, в Коул-Фен, — когда встретила Веру. Она говорила, что тысячу раз пожалела, что не прошла мимо коляски по дороге, — тогда бы она точно знала, лежит ли Кэтлин в коляске или нет. Мама этого не сделала. Вскарабкалась на берег и направилась к пешеходному мосту. Причем намеренно, чтобы не беспокоить Кэтлин. Какая ирония, правда?

Разумеется, позже, после убийства, люди, помнившие историю с Кэтлин Марч, начали утверждать, что ее убила Вера. Они говорили, что Кэтлин плакала, и Вера вышла из себя. Известно, что у Веры был вспыльчивый характер, о чем говорила даже моя мама. Но мама никогда в это не верила, даже после того, как Веру повесили…

Осенью 1979 года мистер Джордж Тревис, которому принадлежали 600 акров сельскохозяйственных земель между Эссингтоном и Коул-Фен, нанял рабочего по имени Питер Сомерс, чтобы выкопать живую изгородь. На третий день выкорчевывания живой изгороди при помощи экскаватора мистер Сомерс обнаружил на глубине шести или восьми футов бочку для нефтепродуктов восемнадцати дюймов высотой и девяти дюймов в диаметре; ее горлышко было грубо залеплено пробкой из желтой глины, прожилки которой встречаются в светлой сыпучей почве этих мест.

Сначала мистер Сомерс и мистер Тревис подумали, что в бочке могут находиться ценные артефакты, к которым в последнее время проявляют интерес археологи, или даже драгоценности, украденные из Коул-Холл при ограблении, которое случилось десять лет назад и стало местной легендой. Среди похищенного — его так и не нашли — была нить жемчуга стоимостью 10 тысяч фунтов. Однако внутри бочки обнаружилась кучка порыжевших костей и обрывки ткани. Находку отнесли в полицию.

Кости были человеческими. Проведенная экспертиза показала, что они принадлежали двухлетней девочке, умершей не меньше пятидесяти лет назад. Судебно-медицинская наука совершила настоящее чудо, но на этом дело и закончилось. Происхождение бочки выяснить не удалось. Если на теле девочки и были следы насилия, то полувековое разложение их уничтожило. Клочки ткани, найденные среди костей, оказались шерстью — а у пропавшей Кэтлин Марч под хлопковым платьем был надет шерстяной жилет, а поверх платья шерстяная курточка.

Была ли это Кэтлин? Действительно, живая изгородь в Коул-Фен находится на расстоянии не более полумили от брода, где последний раз видели Кэтлин, лежавшую в коляске. Мы помним также, что именно там жила Мейвис Броутон, в девичестве Воган, не слишком далеко от Грейт-Синдон, так что мать отправляла ее с поручениями в деревню. С другой стороны, полицейские архивы свидетельствуют, что за двадцатилетний период с 1920 по 1940 год в Эссексе, в районе Грейт-Синдон, Коул-Фен и Сиссингтона пропали как минимум пять девочек младше трех лет. Удалось найти лишь тело самой старшей, трехлетней малышки из Сиссингтона.

Маловероятно, что когда-нибудь мы узнаем правду. Но если преступление совершила Вера Лонгли, то для этого не было никаких видимых мотивов или причин. Тут вряд ли имела место ревность из-за внимания, которое уделялось ребенку, поскольку Вере достаточно было придумать какой-нибудь предлог для Адель Марч, чтобы больше никогда не видеть Кэтлин. Скорее она убила бы собственную маленькую сестру, а не двухлетнюю дочь соседки — по крайней мере, в этом случае действительно имелись бы основания думать о ревности. Причина и мотив играли такую важную роль в следующем преступлении, что попытки представить Веру Хильярд безрассудной психопаткой, чему в любом случае нет никаких свидетельств, никак не приблизят нас к поставленной цели — понять, какой была Вера.

В следующем году, в год рождения Эдит Лонгли, семейство Марч переехало из Грейт-Синдон в освободившийся домик сигнальщика в Синдон-Роуд.

Я ответила Джейми, сообщив, что буду во Флоренции в мае. Упоминание о написанной им книге заставило меня кое о чем вспомнить. Когда мне было двенадцать, умерла тетка моей матери, оставив мне в наследство поваренную книгу. Разумеется, тетка не состояла в родстве с Джейми, а относилась к другой ветви моей семьи — это была сестра английской матери моей мамы. Много лет тому назад она работала поваром в Вудфорт-Грин,[32]в большом доме под названием «Литтон Лодж» — то есть настоящим поваром, важной персоной, которая командовала судомойками и художником, придумывавшим банкеты. Я помню ее как красивую старую даму, очень религиозную, почти полностью глухую, самым главным событием в жизни которой был ужин, где присутствовал принц Уэльский, будущий король Эдуард VIII.

Она умерла в маленькой комнатке, которую снимала в Севен-Кингс,[33]и все вещи из этой каморки — другого имущества у нее не было — достались маме, ее единственной родственнице. Среди них был Новый Завет с отмеченными красным карандашом абзацами, пара складных ножниц, которые обычно висели у нее на поясе вместе с ключами, множество фотографий в рамках, где были запечатлены незнакомые маме люди, несколько уродливых старомодных украшений, бомбазиновые[34]платья и белые батистовые фартуки, которые сегодня стоили бы целое состояние, сохрани мы их, а также поваренная книга. Подозреваю, что строго говоря, книгу тетка завещала матери, но та отдала ее мне.

Она называлась «Поваренная книга миссис Маршалл» и вышла в 1884 году. В отличие от «Cucina Ben Riuscita», которую, как мне кажется, Джейми написал для честолюбивых домохозяек, труд миссис Маршалл, руководившей кулинарными курсами, предназначался для поваров, которым предстояло приготовить ужин из дюжины блюд на две дюжины персон. Я часто читала ее во время войны, когда нехватка продуктов ощущалась острее всего. Обычно это занятие сопровождалось поглощением сэндвичей с серым хлебом, маргарином и восстановленным яйцом. В Синдоне я иногда читала ее на берегу реки напротив брода; в то время я еще не знала, что именно тут сидела Вера, когда пропала Кэтлин Марч.

Миссис Маршалл приводила меню торжественного ужина на 400–500 персон, включавшего три горячих блюда, консоме, бараньи котлеты, перепелов и не менее тридцати холодных блюд, в том числе еще перепела и десерт под названием «Сиамские близнецы» — двойное заварное пирожное с зеленой глазурью и кремом, который подкрашивался кармином и ароматизировался ромом. В книге также было меню для dejeuner maigre, что, вероятно, означает легкий завтрак, но я перевела это название как «скудный обед»; за названием следовало то, что миссис Маршалл и моя двоюродная бабка, вне всякого сомнения, считали нормальным обедом — шесть блюд, не считая ванильного суфле с ананасом, торта «Меттерних» и фондю с пармезаном.

Вера обиделась. Она воспринимала чтение труда миссис Маршалл как отражение ее собственных стараний на ниве кулинарии, что соответствовало действительности, хотя я с жаром заявляла, что ее вины тут не было. Разумеется, в таких обстоятельствах штудирование поваренной книги выглядело странно, я это понимала, а Вера не любила людей, и особенно родственников, которые совершали странные поступки. От вас ждали соответствия норме, однако в пределах установленных границ следовало достигать совершенства или, по меньшей мере, превосходить стандарт. Вера была снобом и заявляла, что понятия не имела о том, что «предки» моей матери состояли в услужении.