Сара выходит из ванной, волоча ноги. Громко зевает и трет лицо.

– Устала? – спрашивает Кристина и достает две чашки.

Сара облокачивается о маленький обеденный стол.

– Ты уверена, что мы не разбудили тебя?

– Да нет, правда, ничего страшного.

Сара откашливается.

– Мне бы не хотелось, чтобы ты думала, будто не можешь находиться в гостиной. Это ведь и твоя квартира тоже. Прости меня, – говорит она и смотрит на Кристину своими большими глазами. – Мы будем вести себя лучше, обещаю. Просто он потрясающе красив. Я, как бы так выразиться, не могу устоять.

Кристина качает головой.

– Я понимаю. Только будь осторожной.

Сара смеется.

– Вообще-то это я должна говорить тебе такое, а не наоборот. – Она улыбается и наклоняется ближе к сестре. – Но я действительно проявляю осторожность. По большей части.

Кристина, только что протянувшая руку за сахаром, роняет белый пакет, он падает в мойку. Кристина взирает на Сару, не находя слов, а сестра возводит глаза к небу.

– Господи, да успокойся! Я просто пошутила. – Она хлопает себя по животу. – Хотя младенчик – это так мило. Даниэль был бы классным отцом, и, если я забеременею, тогда уж он точно согласится взять меня в жены.

Сара любит шутить о том, что она хочет выйти за Даниэля, а он всячески увиливает. Как только Сара совершит хозяйственный «подвиг» – сложит белье после стирки или намоет кухонный уголок, – она протягивает Даниэлю руку и говорит, например: «Надень-ка лучше колечко на этот палец, пока кто-нибудь другой не рассмотрел, что я – настоящая находка». Даниэль обычно смеется осипшим голосом и отвечает, что с этим риском он готов смириться.

Кристина начинает подбирать кусочки рассыпавшегося сахара и складывать их в одну из чашек.

– Не говори так, – бормочет она, отправляя пакет с сахаром обратно в шкаф. – Мы его почти не знаем.

– Это ты его почти не знаешь, – поправляет ее Сара. – Если бы ты только приложила немного усилий, ты бы поняла, какой он крутой.

Она подходит к Кристине и берет ее за локоть.

– Ну, пожалуйста, попытайся еще чуть-чуть. Он мне правда очень нравится, и для меня важно, чтобы вы с ним тоже были друзьями. Ради меня, – добавляет Сара, склонив голову набок.

– Да, конечно, – говорит Кристина, кивая в сторону кастрюли. – Вода для чая нагрелась, но я в любом случае выпить уже не успею. Мне пора в душ.

Она оставляет Сару одну в гостиной и запирается в ванной комнате. Только под звуки падающей воды можно вновь вздохнуть спокойно. Кристина знает, что Сара права: она должна попробовать узнать Даниэля поближе. Но каждый раз, когда Кристина видит его, в глубине души закрадывается какое-то странное чувство, и с этим ничего нельзя поделать.

Глупая шутка Сары вовсе не улучшает ситуацию. Да как она может заикаться о том, чтобы забеременеть? Им с трудом хватает денег на еду, они перебиваются на своих мизерных почасовых зарплатах и полностью зависят от Даниэля, который оплачивает большую часть аренды. И потом, роль матери Саре катастрофически не подходит. Она не может ничего как следует контролировать. Это Кристина следит за тем, чтобы все заработанные ими деньги не уходили на пластинки, лаковые сапоги и красное вино. Это она покупает овощи, которые изредка одиноко лежат на полке в их холодильнике, обеспечивает стирку и откладывает деньги на черный день. Если бы Сара принимала решения единолично, они бы уже пошли по миру.

Кристина ловит в зеркале свой взгляд. Внезапно ее пронзает еще одна мысль. Если у Сары с Даниэлем все серьезно, если она влюбилась настолько сильно, что хочет выйти за него замуж, что тогда будет с Кристиной? Не сможет же она остаться с ними жить, когда они будут законными супругами. И куда ей податься?

Выставив руку под струи воды, Кристина чувствует, как вода медленно становится теплее. Кристина не хочет возвращаться в Оребу. Ей претит мысль о том, чтобы вернуться домой, к отцу, и сидеть взаперти в этой ужасной квартире.

Кристина осторожно заходит под душ, проверяя кожей температуру воды. Душ обрушивается на нее потоком, и в считаные секунды она вся становится мокрой.

Ее дом там, где Сара, это понятно, но имеет ли смысл оставаться в Лондоне, если жить с сестрой уже не получится? Кристина вздыхает, услышав, как хлопнула входная дверь. Даниэль дома. Она с усилием растирает лицо, подставив его под струи воды.

Может быть, Сара права, и ему надо дать шанс. Может быть, ей будет комфортнее, как только она узнает его поближе. Вряд ли будет хуже, чем дома в Оребу, думает Кристина, намыливая тело. Уж в этом-то она точно уверена.

– Я вышла из этого дурацкого клуба по похуданию. Ты знала, что при подсчете калорий надо учитывать молоко, которое добавляется в чай? Ты когда-нибудь слышала такую глупость? У меня было желание ударить этого задаваку-тренера, когда он начал подвергать сомнению каждую мелочь, подсчитывая все, что я съела.

Пока Мартиник стояла у прилавка и разбирала чеки, Парнелла мужественно забралась на барный стул и прислонила свою трость к ноге. Она была одной из давних подружек Сары и часто заходила в Риверсайд поболтать.

– Пол подарил мне на днях цветы.

– Это приятно, – сказала Парнелла своим хриплым голосом. – Я думаю, не записаться ли вместо этого в клуб анонимных алкоголиков. Разве есть разница, какая у человека зависимость – алкогольная или шоколадная?

– Это были хризантемы. Думаешь, это что-то значит?

– Они ведь угощают пышками на этих встречах? – мечтательно спросила она. – И потом, я хочу, чтобы мне выделили доверенное лицо. Чтобы можно было позвонить кому-нибудь, когда изнемогаешь от желания. – Она прижала руку к сердцу. – Помогите мне! Мне необходимо мороженое! С карамельной стружкой и сиропом, и еще с маленькими зефирками!

Мартиник провела рукой по своим густым, курчавым волосам.

– А потом ему кто-то позвонил, это так странно. Я не спросила, что это был за звонок, но, может быть, стоило?

– Интересно, что они говорят, чтобы остановить человека. Их, наверное, обучают всяким техникам. Как переговорщиков, которые добиваются, чтобы освободили заложников. Отпусти мороженое, а то стрелять буду! – Парнелла загоготала.

– Наверное, я веду себя смешно. Большинство людей радуются, когда им дарят цветы.

Парнелла откашлялась.

– Тебе не стоит так беспокоиться. Пол ведь никогда прежде не изменял тебе, так почему ты считаешь, что сейчас речь идет об измене?

Мартиник печально кивнула в ответ.

– Конечно, ты права. Есть тысяча причин, из-за которых он может так вести себя.

– Вот именно. Ничего, если я покурю?

Она с надеждой достала пачку сигарет из кармана своей большущей куртки-штормовки.