Услышав, как у нее за спиной открылась входная дверь, Шарлотта обернулась и увидела Сэм, стоявшую, скрестив руки на груди. На ней была розовая куртка на меху, синий с блеском брючный костюм в стиле «Аббы» и резиновые сапоги в цветочек, хотя на улице светило солнце.

– Что не так с витриной? – зарычала Сэм.

– Все в порядке, – быстро ответила Шарлотта. – Но нам необходимо сделать ее… более привлекательной.

Сэм замотала головой.

– Она привлекательна. У тебя в отличие от меня не было курса дизайна, и ты не разбираешься в техниках представления товара.

Шарлотта глубоко вздохнула. Она полагала, что больше всего ей придется повозиться с эмоциями Мартиник. Это, очевидно, было глубокое заблуждение.

* * *

Сняв куртку, Сэм с обидой вытаращила глаза на Шарлотту. Неужели ей действительно придется выслушивать критику от серого новичка, который, похоже, в книжный магазин никогда и не заходил даже? Чему, в принципе, Шарлотта может научить Сэм в продаже книг, оформлении витрин, и кстати, в жизни в целом? Да эта женщина вообще выглядит так, словно она не покидала пределы своего дома с самой конфирмации![6]

Демонстративно ухмыльнувшись, Сэм сунула свою розовую куртку под прилавок, хотя в глубине магазина, на кухне, была вешалка для верхней одежды. Мало того, что Мартиник попросила ее затушевывать свою личность перед Шарлоттой, теперь еще человек, который не носит ничего, кроме джинсов с черными футболками, и стягивает волосы в ужасный хвостик, будет подвергать сомнению ее способности к художественному выражению. «Господи, как унизительно!»

Ухватившись за прилавок, Сэм сделала глубокий вдох. На самом деле она хотела высказать Шарлотте все, что о ней думает, но Мартиник бросила на нее умоляющий взгляд, и Сэм лишь покорно вздохнула. Ее коллега очень четко высказалась о том, что они ни в коем случае не должны конфликтовать с Шарлоттой. Будущее «Риверсайда» было, судя по всему, у нее в руках, и любой неосторожный шаг с их стороны мог все испортить. Поэтому, как бы Сэм ни противилась, придется проглотить свою обиду и, наоборот, прибегнуть к манипулированию, чтобы они с Мартиник ей понравились.

В действительности не такая уж и сложная задача для Сэм. Она всегда обладала способностью располагать к себе людей. Некоторые называли это свойство шармом, другие – сексуальностью, но она предпочитала называть его «изюминкой». Сэм знала, что во всем мире не найдется ни одного человека, который смог бы устоять перед ней, если только приложить усилия.

Она оценивающе посмотрела на Шарлотту, которая начала нервно листать свой блокнот. Многие путали это с обаянием, ошибочно полагая, что речь идет о внешности, но Сэм знала, что это зависит совсем от другого. Ее внешность была олицетворением обыденности. У нее не было ни светлых, по-голливудски вьющихся волос, ни пухлых губ, которые многие считают признаком красоты. Попа у нее была плоской, и никаких других сколько-нибудь примечательных выпуклостей или вогнутостей на теле не наблюдалось. И тем не менее Сэм притягивала к себе людей. Она видела в глазах окружающих, как ее привлекательность достигала эффекта наподобие взрыва уже при первом взгляде на нее. Сэм ловила на себе эти взгляды и в плохие дни, когда она приходила на работу, не приняв с утра душ и с остатками вчерашнего макияжа под глазами. В воздухе вокруг себя она чувствовала флюиды, которые волнами настигали ее, и даже те, кто притворялся, будто не замечает ее, выдавал себя маленькими, чуть заметными жестами или выражением лица, которые Сэм мастерски научилась различать.

Правда, иногда становилось обременительным все время быть такой привлекательной. Знаменитости, такие как Виктория Бэкхем, периодически жаловались, как их раздражает, что, где бы они ни появлялись, везде их разглядывают и оценивают. Нечто похожее испытывала и Сэм. Иногда ей просто хотелось зайти в «Старбакс» и заказать кофе без того, чтобы парень за прилавком пришел от нее в восторг и, заискивающе улыбаясь, принялся расспрашивать, не желает ли она еще молока или банановый маффин с грецкими орехами.

Хотя, как правило, Сэм была благодарна судьбе за свой особый дар. Она научилась жить в гармонии со своей сексуальностью и воспринимать ее как некую суперсилу, которой она просто была обязана наслаждаться во имя всех асексуальных людей.

В том, чтобы затмевать ближних своей личностью, есть еще одно преимущество – бесплатно причитающаяся уверенность в себе. Сэм обладала практически непоколебимой верой в свои силы. Она знала, что восхитительна, а если кто-то не согласен – это, по правде сказать, его проблемы.

Не сводя глаз с Шарлотты, она пригубила поданный ей кофе. Шведка сидела по другую сторону прилавка и делала записи в тетради, ожидая, когда вернется с кухни Мартиник.

Не проронив ни слова, Сэм рассматривала скучную футболку Шарлотты и невыразительные кроссовки, которые та упорно носила в любое время суток. Конечно, она не была обделена красотой, как и ее тетушка, но ни о какой сексуальности здесь и речи быть не могло. Шарлотта не предпринимала абсолютно ничего, чтобы подчеркнуть свою внешность, что было странно, поскольку она владела собственной маркой косметических товаров. «О господи, боже ты мой, ну мазни ты немного фиолетовых теней или блеска», – с раздражением думала Сэм.

Сэм отколупала микроскопическую щепку от старинного дубового прилавка, потом вдавила ее обратно. Может быть, сейчас пришло ее время покинуть «Риверсайд»? У нее и так было всего двадцать пять рабочих часов в неделю, и при этом ей приходилось работать почти каждую субботу.

В последний год, признаться, Сэм задумывалась о том, чтобы подать документы в университет. Проблема заключалась только в том, что она не знала, какую программу выбрать, и, кстати сказать, не представляла себе, где найти деньги. Учеба стоила денег, а у Сэм, не вдаваясь в подробности, их не было, потому что «Риверсайд» даже отдаленно не был похож на золотые копи. К тому же жизнь, которую вела Сэм, была ей по вкусу. Ее устраивало жить просто, без претензий, и работать в книжном магазине ей нравилось. Так было, по крайней мере, пока Сара внезапно не умерла.

Сэм покрутила в руках кофейную чашку и попыталась представить, какая работа ей подошла бы. Может быть, школьного психолога? Она не возражала против того, чтобы сидеть в уютном кресле в кабинете с цветами в горшочках на подоконнике и под приглушенные звуки приятной музыки выслушивать рассказы подростков об их банальных проблемах. «Ты не знаешь, нравишься ли ему? Так переспи с ним и сразу все поймешь о его чувствах. Ты думаешь, что тебя все ненавидят? Очень может быть, попробуй одеваться чуть прикольнее. Ты влюблена в учителя? Выложи признание на Facebook и очень скоро узнаешь, взаимно ли твое чувство».

Однако спустя некоторое время ей, вероятно, наскучит день за днем сидеть все в тех же четырех стенах и выслушивать нытье учеников, подумала Сэм. Несмотря ни на что, в «Риверсайде» она ценила свободу. Они с Мартиник всегда сами решали, что им делать и как это делать. Например, с витриной. Через равные промежутки времени Сэм оформляла ее заново, посвящая различным темам. Сейчас это были романтика ужасов – кроваво-красные бархатные скатерти, череп из магазина «Баттерикс», искусственные розы и антикварные подсвечники со стеариновыми огарками. Она обожала использовать свое творческое начало, а Сара всегда только поощряла ее. Она предоставляла Сэм полную свободу творчества, и чем безумнее выглядела витрина, тем довольнее была Сара.