И теперь, когда, как ему кажется, я начинаю дружить с его девушкой, – ему страшно. Макс ненавидит неизвестность, а я вношу в его жизнь неизвестность. И он понятия не имеет, что с этим делать.

– Элис такая классная! Она пригласила меня к себе до вечеринки, и мы у нее немного принарядились, говорит Селеста, любуясь браслетом. – Красота, да? Макс, ты просто обязан увидеть этот дом. И шкаф бабушки Элис. Он же совсем как мой любимый секонд-хенд, только лучше!

– Здорово, – говорит Макс, поднимая брови и переводя взгляд с Селесты на меня. Он притворяется довольным, но выражение паники на его лице все равно заметно.

– И что же, Вулф? – спрашивает Оливер.

Макс моргает.

– Прошу прощения? – говорит он.

– Что ты будешь пить? – уточняет Оливер. – Это тебе не задачка по квантовой физике, а очень простой вопрос.

– А, – говорит Макс, приглаживая волосы. – Я буду колу. У меня игра завтра.

– Ску-ка, – протягивает Оливер. Потом поворачивается к высокому темноволосому парню, прислонившемуся к холодильнику. – Джонатан, одну колу. – Он поднимает палец, и Джонатан послушно открывает холодильник и начинает в нем копаться.

– Только не диетическую, – говорим мы с Максом хором, а потом смущенно глядим друг на друга. Макс скорее выпьет яду, чем диетическую колу.

Селеста смеется.

– Вот это да! Откуда ты знаешь, что Макс пьет только обычную колу?

– Я этого не знаю, – быстро говорю я. – Просто тоже хочу. – Прочищаю горло. – Эммм, Джонатан, можно, пожалуйста, еще одну колу? – прошу я, и Джонатан кидает нам из холодильника две баночки.

Селеста обнимает Макса за талию, кладет подбородок ему на грудь и смотрит ему в глаза милым взглядом олененка Бэмби. К горлу подступает тошнота. Кажется, будто я наблюдаю за этим в замедленной съемке, но мне хочется перемотать страшную сцену поскорее. Я думала, что справлюсь. Думала, что так сильно злюсь, что смогу прийти на вечеринку и остаться здесь подольше, сделать так, чтобы Макс почувствовал себя отвратительно. Но он улыбается, глядя на Селесту, и на этот раз – совершенно искренне.

Ты никогда не умела скрывать свои чувства, звучит у меня в голове голос Софи. Они видны на твоем лице так же отчетливо, как бирюзовые тени.

Баночка колы дрожит у меня в руке, и я понимаю, что отсюда надо срочно бежать.

По-моему, худшее место на свете – это лифт. Определение клаустрофобии мне никогда особо не нравилось – оно так звучит, будто дело в самом пространстве. Я совсем не боюсь тесных помещений, если из них можно выбраться. По мне, лучше оказаться в крошечной комнате с открытой дверью, чем на огромном стадионе, все двери которого заперты. Мне не нравится находиться в местах, откуда трудно убежать. Такой уж у меня характер. Мне нужна свобода.

И вот я уже в лифте, мысленно готовлюсь к поездке на первый этаж, во время которой у меня точно будет колотиться сердце. Двери начинают закрываться, и вдруг между ними появляется рука. Макс заходит в лифт, и я тут же отвожу взгляд. Но вся беда в том, что стены, пол и потолок у лифта зеркальные, и потому, когда двери закрываются, тысячи моих отражений в итоге все равно смотрят на Макса.

– Все в порядке? – спрашивает Макс. – Я знаю, как ты боишься замкнутых пространств…

Я молчу.

– Элис… – начинает он.

Но я его перебиваю:

– Не надо.

– Но ты ведь даже не знаешь, что я хотел сказать. – Макс вздыхает. – Я хотел сказать, что мне тоже тяжело.

– Не хочу это слышать, – отвечаю я. – Мне жаль, что тебе тяжело. А каково мне, ты вообще подумал? Видеть тебя с ней?

– Знаю… – говорит Макс.

– А ей каково, кстати? – Я начинаю терять терпение – а ведь именно этого-то и обещала себе не делать. – Она замечательная. Она мне очень нравится. Но что бы она сделала, если бы узнала, что всякий раз, когда ты идешь спать, ты на самом деле просто меняешь одну девушку на другую?

– Знаю, – повторяет он. В его голосе слышится раскаяние, но это только сильнее меня злит.

– Ты нарочно? – мягко спрашиваю я. – Я про сны. Ты нарочно ведешь себя в них как ни в чем не бывало, а днем, в реальности, на тебя и взглянуть нельзя?

– Ничего не могу с собой поделать, – тихо говорит Макс. Он встречается взглядом с моим – не с отражением, а на самом деле, – слегка наклоняет голову и смотрит на меня сверху вниз. – Я знаю, как правильно, знаю, к чему мне надо стремиться, но во сне не могу себя контролировать. Поэтому и веду себя так. И ты все это знаешь не хуже меня. То, что происходит в наших снах, – не наш выбор.

Я отвожу взгляд и смотрю в угол лифта. Да, он прав, но хорошего в этом мало. Воцаряется тишина, и наконец Макс произносит:

– Ты сегодня как-то иначе выглядишь. – При этом он смотрит не на меня, а на кнопки лифта. – Ты сделала что-то с глазами. Очень красиво.

Мы доехали до первого этажа, и двери лифта раскрылись. Мое лицо горит от злости.

– То, что мы не можем контролировать свои действия во сне, не значит, что происходящее во сне не имеет значения, – холодно говорю я, выходя из лифта. – Особенно для меня.

– Я знаю, – в последний раз говорит Макс, и двери вновь закрываются.

23 сентября

Погода стоит чудесная. Я на блошином рынке, примеряю ярко-синее пончо из шерсти альпаки и смотрюсь в потрескавшееся старинное зеркало.

– Тебе очень идет, – говорит продавщица, я поворачиваюсь и узнаю в ней Кейт Мосс.

– А вы бы стали его носить? – спрашиваю я.

– Дорогая, ну разумеется, – воркует она с соблазнительным британским акцентом.

Я неуверенно подергиваю желтую бахрому.

– Интересно, что думает Макс. Вы не знаете, куда он пошел?

– Кажется, я видела, как он шел к книжному отделу, – отвечает она, поправляя винтажные кружевные платья.

Отхожу, не снимая пончо. Впереди между яркими разноцветными навесами замечаю Макса – он идет прочь от меня. Я зову его, но он не оборачивается. Сегодня народу очень много, и я уворачиваюсь от продавцов, которые со всех сторон предлагают мне то одно, то другое. В итоге я теряю Макса из виду.

Подхожу к продавцам книг, но Макса там нет. Зато есть декан Хаммер.

– А вы не видели Макса? – спрашиваю я.

– Он сказал, что хочет купить мороженого, – отвечает декан. – Как тебе? – спрашивает он и поворачивается лицом ко мне. На нем красные солнечные очки со стеклами в форме сердечек.

– Отлично! – восклицаю я и даже не иду, а бегу дальше. Чувствую, как внутри поднимается волна паники. Я ищу Макса у палаток с едой. Пахнет свежими блинчиками с «Нутеллой». С трудом протискиваюсь сквозь завесу из разноцветных платков и оказываюсь на другой стороне. Куда я ни приду – везде Макс был буквально секунду назад.