— Унести их обратно.

— Который из двух говорил?

— Тот, что пониже. Он так странно разговаривает, свистящим голосом, как вода, которая начинает закипать.

— Ты сказал ему, что это от лица дирекции?

— Да. Он знáком велел мне уйти и закрыл за мной дверь.

Гонсалес, растерянный, держал цветы в руках.

— Что с ними делать?

— Поставь в синюю вазу.

Эта огромная фаянсовая ваза стояла посреди холла на столе, в окружении стопок свежих журналов.

Наступил полдень. Когда-то в этот час вокруг города раздавался гул гудков.

Мужчины, еще недавно подпиравшие стены отеля, в конце концов перешли в бар, решив позволить себе по стаканчику теперь, когда будущее представлялось в более радужном свете.

Маленький чистильщик обуви пересек улицу.

— Это новый владелец? — спросил он от имени Хьюго.

— Похоже на то, — нетерпеливо ответил Чавес.

— Который из двух?

— Тот, что пониже.

— Как его зовут?

— Зограффи.

Парнишка побежал обратно, и через стекла было видно, как Хьюго, выслушав его отчет, снял телефонную трубку. Скорее всего, он будет первым, кто получит самую полную информацию, поскольку у него имелись связи повсюду.

Раздался телефонный звонок, Эли снял трубку, послушал, ответил:

— Секунду… — И, обращаясь к Чавесу: — Ваша жена.

— Алло, Селия? Извини меня. У меня совсем не было времени. Он приехал… Мужчина, да… Нет, не она. Она сейчас на ранчо… Закажи себе завтрак в номер… Я пока не могу подняться… Не знаю… Пока ничего не знаю…

Официант принес поднос, на котором лежали сэндвичи с сыром и тунцом. Он поставил его на стол Эли вместе с чашкой кофе.

— Что вы будете на десерт? Есть пирог с яблоками и фруктами.

Эли посмотрел на него с непонимающим видом, и за его спиной официант пожал плечами, сделав Чавесу знак, означавший, что администратор, похоже, немного не в себе.

Когда шофер спустился в холл, Гонсалес указал ему на ресторан, но тот не пошел туда сразу, а сначала завернул в бар. Присутствующие потеснились, чтобы освободить ему место вдоль медного поручня барной стойки.

— Водки! — заказал он, с любопытством оглядываясь вокруг.

Затем, обращаясь к светловолосому бармену, который наполнял его стакан, добавил:

— Меня зовут Дик.

— Меня — Мак.

Складывалось ощущение, что они обмениваются паролями, словно признав друг в друге братьев.

— Нью-Йорк?

— Квинс[2].

— Бруклин[3].

Шофер слегка переигрывал, поскольку он был совсем не похож на типов из Бруклина с их тягучим акцентом и всегда невозмутимым видом. Он с любопытством разглядывал окружавших его здоровых парней, рост большинства из которых превышал метр восемьдесят пять, задерживая взгляд на их синих полотняных брюках, обтягивающих ляжки, шляпах с широкими полями и сапогах из разноцветной кожи.

— Прямо как в кино! — заметил он с легкой улыбкой.

— Никогда не бывали на Западе?

— Никогда не ездил дальше Сент-Луиса.

— Здесь надолго?

— С ним никогда не знаешь заранее. Может, всего на день, а может, на целый год.

Сознавая, что часть авторитета нового патрона, которого все видели только мельком, распространяется и на него, он заметно важничал.

— Выпей вместе со мной, Мак. За счет хозяина.

Когда он занял место в ресторане, поджидавший его Чавес устремился к его столику, возле которого остался стоять в надежде узнать больше о новом владельце отеля, а после обеда лично проводил шофера на улицу и показал ему дорожку, по которой следовало отогнать лимузин во двор за отелем, где располагались гаражи и бензоколонка.

Жена управляющего редко спускалась вниз до наступления вечера, проводя время в неглиже в своих апартаментах. Чавес очень ее любил и ревновал, частенько поднимаясь ее проведать.

Сегодня же он почти не покидал холл, съев на завтрак один сэндвич. Мужчины из шестьдесят шестого номера попросили метрдотеля принести меню. По телефону снова разговаривал Йенсен.

— Что они заказали?

— Бифштексы и бутылку красного бордо.

В расположенном чуть ниже по улице здании компании Крейг тоже не решался покинуть свой офис, ожидая вызова с минуты на минуту. По крайней мере, дважды в час он звонил Чавесу, которого Эли не приходилось долго искать.

— Что они делают?

— Заканчивают обедать. Шофер моет машину.

— Меня не спрашивали?

— Пока нет.

На второй раз появились новости, но они вряд ли могли развеять опасения главного инженера.

— Только что прибыл Билл Хоган.

— Профессор?

— Да.

Хоган, преподававший геологию в университете Таксона, был высоким худым парнем с лицом подростка, которого летом часто можно было увидеть путешествующим по местности верхом или на джипе; порой он добирался до Мексики, не боясь заночевать под открытым небом. На вид ему было не больше тридцати двух лет, и еще в пору студенчества он выиграл множество призов в состязаниях по родео.

— Ему было назначено? — спросил Крейг.

— Он попросил доложить о его приходе. Наверху велели его пропустить. В руке он держал кожаную папку.

Гонсалес опустил венецианские шторы, и теперь не было видно, что происходит на улице. Время от времени Чавес вытирал пот с лица. У Эли, по-прежнему сидевшего за своим столом, на рубашке под мышками проступили круги от пота.

Температура в тени, похоже, достигала 46 градусов. Не было ни малейшего ветерка, ни облачка на небе, которое вот уже несколько недель оставалось неизменно голубым. Сезон дождей начнется лишь через два-три месяца, возможно, позже, такое уже случалось; бывало также, что дождь шел всего три дня в году, и до тех пор каждый день будет ярко светить солнце, а небольшая полоска тени будет медленно перемещаться от лавки Хьюго к широким окнам отеля.

— Ну что, жарковато для вас?

Эта шутка стала привычной, потому что Эли никогда не жаловался на жару, и чем жарче становилось на улице, тем он выглядел довольнее. Казалось, он потеет с удовольствием, и запах его пота был таким крепким, что порой Чавес, входя в его комнатушку, особенно в районе четырех-пяти часов дня, невольно морщился.