Однако если бы Гвендолин могла бы видеть сейчас Уолтера, ее уверенность в том, что он будет презирать ее и насмехаться над ней, сильно поколебалась бы. Потому что в этот самый момент он был на вокзале и бегал в поисках поезда, который увозил ее сейчас домой. Когда же Уолтер наконец выяснил, что из-за перемены в расписании поезд ушел на полчаса раньше, он так стремительно побледнел, что служащий вокзала участливо предложил ему стакан воды.

Гвендолин уехала, ничего не сказав ему. Уолтер предпочел бы любую, самую горькую правду этой неизвестности. Он совершенно случайно услышал, как Констанция говорила своей сестре, что наконец они избавлены от общества этой веснушчатой девицы. Уолтер потребовал объяснения, которое было ему нехотя дано.

Он немедленно помчался в город. Но Гвендолин выехала слишком давно, чтобы он мог застигнуть ее в пути. Одна надежда была на то, чтобы найти ее на вокзале, — Уолтер хорошо знал расписание и был уверен, что встретит Гвендолин в зале ожидания. Его надежды были жестоко обмануты. Она уехала. Тайком и неожиданно, выдумав нелепый предлог. Уолтер лучше кого бы то ни было знал, что Гвендолин никто не мог позвонить из дома хотя бы потому, что телефон в Питхарли был сломан со вчерашнего дня.

Мрачными были мысли Уолтера, когда он возвращался домой. Он был так уверен в ее чувствах… Теперь приходилось признать, что леди Джулия была права, когда советовала ему не делать поспешных выводов.

Я все равно узнаю, в чем причина ее внезапного отъезда, думал он, стиснув зубы. Ей придется объяснить мне, что все это значит. После того, что произошло между нами в библиотеке, я имею на это право. Я не отпущу ее от себя просто так…

По мере приближения к замку Гвендолин осознавала, что ей предстоит весьма неприятный разговор с матерью. Ее вести вряд ли придутся леди Сесилии по вкусу. Надежды, возлагаемые матерью на брак Джеймса и Марион, будут разрушены, и Гвендолин не сможет ничего предложить взамен.

Известие о ее помолвке с Николасом Кармайклом утешило бы леди Сесилию. Гвендолин заранее знала, что будет бесполезно объяснять матери невозможность этого союза, и она благоразумно решила ничего не говорить ей о Николасе. Тем более что та и не ожидает от нее никаких подвигов в матримониальном плане.

От станции до Гвендильского замка было всего три с небольшим мили, и Гвендолин решила немного прогуляться. Она чувствовала, что нужно довести себя до полного изнеможения, чтобы хотя бы немного поспать ночью.

Прогулка освежила ее. Как приятно возвращаться домой! Девушка невольно убыстряла шаг, чтобы скорее увидеть Гвендиль. Только сейчас она осознала, насколько она соскучилась…

Ноябрь не самое удачное время для любования окрестностями Гвендильского замка, но девушке было все равно. И мрачной осенью, и белоснежной зимой, и радостной весной она одинаково любила свой дом и умела находить очарование в каждом времени года.

Когда наконец башни Гвендильского замка показались вдали, у Гвендолин перехватило дух. Разве возможно, что это величественное здание принадлежит ее семье? Как она могла восхищаться роскошью Питхарли? Поместье Уолтера МакНормана не выдерживает никакого сравнения с Гвендильским замком, несмотря на все средства, вложенные в него.

Если бы Уолтер видел Гвендиль, мечтательно подумала Гвендолин, он бы влюбился в него…

Воспоминание об Уолтере было некстати. Девушка ощутила, как радость от возвращения домой несколько померкла. Мне не следовало вообще туда ездить, горько произнесла она и, решительно сжав губы, зашагала по тропинке к замку.

Сказать, что леди Сесилия была удивлена внезапному возвращению дочери, значит, не сказать ничего. Когда Гвендолин появилась перед ней, та целую минуту не могла произнести ни слова. Девушка тоже не торопилась с объяснениями, так как ничего приятного она не могла сообщить матери.

— Как ты добралась от станции? — наконец выдавила из себя изумленная леди Сесилия.

Она уже начала спрашивать себя, что означает это преждевременное возвращение и, зная характер Гвендолин, не ожидала ничего хорошего.

— Пешком, — хладнокровно заявила Гвендолин, предчувствуя взрыв негодования со стороны матери.

Но леди Сесилия была слишком занята другими мыслями, чтобы упрекнуть дочь за столь недостойную выходку.

— Я очень устала и хочу есть, — объявила Гвендолин, усаживаясь на диван. — Ты не могла принести мне что-нибудь из кухни?

В Гвендиле была одна-единственная служанка, миссис Фитцвильям, она же кухарка, горничная и экономка, и ее старались не дергать по пустякам.

Леди Сесилия была настолько ошарашена, что не могла вымолвить ни слова. Но вечно так продолжаться не могло и, обретя дар речи, леди Сесилия воскликнула:

— Ты же должна была приехать только через неделю! Что случилось?

— Я очень соскучилась по Гвендилю и тебе, мама, — спокойно ответила Гвендолин.

Реакция леди Сесилии была именно такой, на какую она рассчитывала. Лицо ее почтенной матери пошло красными пятнами.

— Ты хочешь сказать, что уехала из Питхарли, не выполнив свое поручение, только из-за каких-то дурацких сантиментов? — произнесла она угрожающе.

Гвендолин поморщилась. Колкий ответ так и просился на язык, но она предпочла сдержаться. В конце концов, негодование матери можно понять.

— Мама, я пробыла в Питхарли достаточно долго, чтобы понять, что нам нечего ожидать с той стороны.

— Что? С чего ты это взяла? — взволнованно спросила леди Сесилия. — Эта Марион Гастингс настолько неприятна?

— Скорее наоборот, — пожала плечами Гвендолин. — Она очень привлекательна и уверена в себе. Не думаю, что такая жена подошла бы Джеймсу, но…

— Не тебе решать, кто подойдет Джеймсу, а кто нет! — в запале перебила ее леди Сесилия. — Ты поражаешь меня, Гвен! Ты не в состоянии делать подобные выводы, зачем ты берешь на себя такую ответственность?

— Ты не дослушала меня, мама, — упрекнула ее Гвендолин. — Да, Марион не отвечает моим представлениям об идеальной жене для Джеймса, но я бы и слова не сказала против. Однако есть другие причины, по которым этот брак никогда не состоится.

Леди Сесилия затаила дыхание. Она была уверена, что все это лишь выдумки ее дочери, чье живое и богатое воображение было ей хорошо известно. Ведь леди Памела уверяла ее, что Марион спит и видит, как бы стать женой аристократа. Чем Джеймс ей не пара?

— Марион Гастингс любит другого, — с трудом произнесла Гвендолин. — И скоро выйдет за него замуж.

Горькое разочарование отразилось на лице Сесилии. Гвендолин и не догадывалась, что ее мать возлагала на этот призрачный союз такие надежды.

— А ты уверена? — спросила леди Сесилия упавшим голосом. — Может быть, тебе показалось?

— Нет, — без колебаний заявила Гвендолин. — Об этом говорилось как о вполне решенном деле. Нам лучше забыть об этом.