Он потерял опору, однако удержался и повис на одной руке. Я ударил еще раз ногами, но теперь по его пальцам, сжимавшим обруч. Драгун с воплем разжал руку и скользнул вниз, но приземлился на ноги.

К противникам спешило подкрепление — отряд человек из шести, а драгоценные мгновения терялись из-за ретивого служаки.

Солдат пошел по кругу с палашом на изготовку, намереваясь тянуть время, пока не подойдут товарищи.

И тут подоспела подмога в виде поручика Сенцова, выросшего на помосте с пылавшими от злобы глазами. Увидев меня, он без промедления прыгнул в корзину, отчего та колыхнулась, и наступавший на меня драгун налетел на жаровню, припав лицом к раскаленной части. Солдат вскрикнул, я бросился вперед и столкнул его за борт. Повернулся к Сенцову, но тот жалостно всхлипнул и сам с завидной прытью вылетел вон.

Я поднял палаш, перерубил швартовы, и монгольфьер рванул вверх. В последний момент кто-то подпрыгнул с земли, и я увидел руки, вцепившиеся в бортик. Я ринулся к ним, намереваясь скинуть недруга, пока воздушный шар не поднялся слишком высоко.

Но противник оказался на удивление ловким. Черная тень взметнулась вверх и выросла передо мною. Я отметил партикулярное платье, весьма странное на вид, — хрупкую фигурку облегали короткая черная курточка и черные лосины, — но подробно изучать диковинную одежду было некогда. Я бросился на противника, но он изогнулся и перехватил меня поперек пояса. Я успел удивиться силе тонких рук и, подброшенный бедром, грохнулся на спину. Незнакомец прыгнул на меня сверху, сверкнул кинжал, острие уперлось в мое горло, и мелодичный, но жесткий голос по-французски скомандовал:

— Не двигайтесь!

Маленькая сильная рука высвободила палаш из моей кисти и оттолкнула клинок в сторону.

— Алессандра! — воскликнул я в изумлении.

Верхом на мне восседала графиня де ла Тровайола!

— Вы?! — пораженно воскликнула она, вглядевшись в мое лицо. — Но что это значит?! Зачем вы это сделали?!

— Это был единственный шанс уйти от преследователей.

— О господи! — выдохнула графиня. Привстав, она взглянула через борт на землю и сказала: — Стоят внизу и крестятся! Видели бы вы их изумленные физиономии!

Я лежал на дне и слышал только собачий лай, временами переходивший в тоскливые завывания. Попытался подняться, но графиня, почувствовав движение, вновь опустилась на меня и надавила на плечи, а когда я оказался распростерт на спине, прижалась ко мне, и ее губы прильнули к моим губам. Я обнял Алессандру за плечи, а в голове каруселью закружились мысли. Сначала — что с Нарышкиной как-то нехорошо получилось. Затем — что с Марией Антоновной не стоило вообще ничего затевать. А потом я прихватил графиню де ла Тровайолу за ягодицы.

Нетерпеливые руки расправились с одеждой. Воздушный шар поднимался выше и выше…

Лев, исполненный очей, смотрел вдаль, благородно не замечая прелюбодеяния под своим носом.

Разгоряченные, мы вытянулись на дне корзины.

— Как-то это все неожиданно, — выговорил я.

— Ты последний мужчина в моей жизни, — ответила Алессандра.

— Вот как, — пробормотал я, обескураженный ее словами еще больше, нежели вспышкой страсти.

— А я последняя женщина в твоей жизни, — добавила графиня де ла Тровайола.

Она нравилась мне, но к такому развитию отношений я не был готов.

— Вот это уж совсем неожиданно, — без обиняков заявил я.

— Мы скоро умрем. Через час, максимум — два шар поднимется на такую высоту, где мы умрем.

— Умрем?! Отчего? — воскликнул я, напуганный ледяным спокойствием Алессандры.

— От недостатка кислорода или от переохлаждения — не знаю, что наступит раньше, — объяснила графиня.

— Это… шутка? — с надеждой спросил я.

В глазах Алессандры не было ни намека на розыгрыш. Я поежился. Не знаю, что больше вызывало озноб — слова спутницы или воздух, ставший заметно холоднее.

— Это не шутка, а законы физики, — промолвила Алессандра.

Она коснулась губами моей щеки и поднялась на ноги. Я последовал ее примеру. Едва я возвысился над плетеным бортом, как холодный воздух обжег щеки, шею и с противной настырностью хлынул под одежду. Я натянул скорее шинель, но теперь она казалась хлипкой, нисколько не приспособленной для защиты от холода. Более всего хотелось заключить в объятия жаровню и — уж так и быть — умереть от недостатка кислорода!

Земля сверху выглядела огромным круглым блином, таким плоским, что невольно приходило на ум: может, и впрямь покоится на слонах, а те — на черепахе.

Странное впечатление произвел на меня вид Санкт-Петербурга с высоты. Сады и парки с осенними облетевшими деревьями казались большим мрачным лесом, разреженным пустырями и изрезанным руслами рек. А дворцы, храмы и дома выглядели игрушками, выстроенными неведомыми великанами в прошпекты и линии.

Но после сказанного графиней де ла Тровайолой стало не до ландшафтов. Я хотел убедиться, что слова ее — все ж таки ловкая шутка.

— А ты? — спросил я. — Как же ты, зная о смертельной угрозе, забралась сюда? И вообще — зачем?

Я окинул взглядом дрожавшую от холода Алессандру. Необычные черные курточка и лосины наводили на мысль, что графиня имеет непосредственное отношение к воздушному шару, что она и подтвердила:

— Этот шар построил профессор Черни, а я его помощница.

— Да! — вспомнил я. — В «Санкт-Петербургских ведомостях» было объявление о полете монгольфьера.

— Это не монгольфьер, а розьер, — поправила меня Алессандра.

Раздалось утробное мяукание, из-за жаровни выскочил черный комочек и потерся о ногу Алессандры. Она взяла его на руки.

— Твой подарок, — улыбнулась Алессандра и потрепала за ушами дрожавшего котенка, приговаривая: — Розьер, Розьер.

— Он тоже умрет? — спросил я.

Графиня протянула котенка мне:

— Держи!

— Вот еще! Мало мне дома такого же обормота! — фыркнул я.

И тут же устыдился, вспомнив, что котенок принадлежал убитому незнакомцу. Я почесал Розьера за ушами, он замурлыкал. Котенок был черным от ушей до кончика хвоста, только грудь белая, словно манишка. Он дрожал от холода, и я спрятал его за пазухой.

Изнутри корзина напоминала кабинет алхимика. К стенкам из ивовых прутьев ремешками были пристегнуты круглые приборы с цифрами и стрелками под стеклом, латунный раструб, напоминавший гигантский охотничий рожок, и несколько кожаных сумок, буквально готовых лопнуть, — так туго они были чем-то набиты. Пара ремешков оставались свободными. На один из них Алессандра повесила палаш, продев через свободную петельку. Затем раскрыла самую пузатую сумку, извлекла два туго скатанных свертка, развернула, и они оказались шубами.